Сегодня Йорцайт великого цадика — рабби Левика.
Когда мы всматриваемся в образ рабби Леви-Ицхака, отца Любавичского Ребе, в нашем отношении к нему есть две составляющие – отношение к его личности и к его учению. У каждого праведника есть две эти грани, которые практически невозможно разъединить, но когда речь идет о рабби Леви-Ицхаке – это особенный случай.
Большая часть учения рабби Леви-Ицхака для нас утеряна, но и то очень немногое, что дошло до нас, раскрывает удивительно глубокое учение, с величайшей точностью выверяющее любые вопросы и темы Торы и действительности, которых он касается в соответствии с глубиной учений Аризаля и хасидизма. Тот, кто внимательно изучает труды «рабби Лейвика», поймет, что не напрасно Рабби Раяц назвал его «величайшим каббалистом своего времени».
Можно было бы подумать, что тот, кто витает в высях Торы, будет, по меньшей мере, несколько оторван от реальности и ее проблем и будет придавать большее значение мудрецам Торы, чем простым людям. Но когда мы всматриваемся в облик и деятельность реб Лейвика, чувствуем, насколько он сам был человечным и стоящим двумя ногами на земле. Будучи раввином большого города, он всегда очень точно соблюдал все детали еврейского Закона и действовал в те трудные времена самопожертвенно и бесстрашно, высоко ценя при этом простых и искренних евреев.
Конечно, для тех, кто идет по пути хасидизма, это сочетание кажется естественным, но тем не менее оно всегда требует дополнительного углубленного раздумья и будоражит нас каждый раз заново. У рабби Леви-Ицхака это сочетание было настолько органичным, что любые жизненные невзгоды он трактовал по Каббале.
Его письма к сыну, будущему Ребе, были полны глубокими открытиями в Торе, что соседствует с фрагментами трогательными, чисто личного характера между отцом и сыном. Это поразительное сочетание, когда иногда фраза сугубо личного характера (или просто благословение отца сыну) вдруг прерывается посередине и далее в скобках идут глубокие мысли, развивающие тему Торы, имеющую прямое отношение к началу этой фразы – иногда по нескольку страниц! – и после закрытия скобок та фраза приходит к своему естественному завершению. (Смотрите сами в «Сборник Леви-Ицхака» и получите большое удовольствие.)
Одним из путей, посредством которых можно хорошо понять личность праведника, является построение парцуфа из 10-ти сфирот, включая в каждую из них рассказ об этом праведнике и его оригинальные мысли на темы Торы. Правильный подбор и расположение историй и мыслей на темы Торы по сфирот и качествам души дает полное представление об облике праведника, настолько, что размышляющий начинает «ясно видеть его образ»! Если это верно по отношению к любому праведнику, то тем более это верно по отношению к облику рабби Леви-Ицхака, чья личность и характер неразрывно переплетаются с глубинной мудростью Каббалы.
В дальнейшем изложении, ради краткости, мы не будем строить весь парцуф из 10-и сфирот, а построим более укрупненную структуру из 5-ти элементов, соответствующих Имени Ãвайе,Святого Благословенного, включая острие буквы йуд (в терминах сфирот, сверху вниз: кетер, хохма, бина, мидот, малхут – см. объяснение ниже). Многообразие этих «точек» придает хорошую наглядность облику рабби Лейвика и его особого отношения к различным темам. Отметим, что поскольку наша цель – сделать изложение доступным читателю, незнакомому всерьёз с работами Аризаля, мы выбрали здесь в основном относительно несложные мысли рабби Лейвика, которые несколько нехарактерны для его типичного стиля.
Остриё буквы йуд (кетер, корона): неизменная еврейская решимость
Главным свойством кетера является самоотверженность.
У рабби Лейвика, при всей его незаурядности как мудреца Торы и Каббалы, мы можем перенять свойство спокойной готовности к самопожертвованию.
В 1909 году рабби Лейвик взял на себя должность раввина города Екатеринослава (третий по величине город на Украине, с 1926 года переименованный в Днепропетровск), где он внес большой вклад в изучение Торы и соблюдение заповедей. После Октябрьской революции, как известно, к власти пришли большевики, которые начали борьбу с соблюдающими Тору и преследовать их всё новыми и новыми постановлениями и ограничениями.
Несмотря на наложенный властями запрет, рабби Лейвик продолжал свою деятельность по распространению и укреплению еврейства в городе и его окрестностях.
В ночь на 9-е нисана 5699 (1939) года, за 5 дней до праздника Песах, к нему нагрянуло НКВД с обыском, в конце которого ему было объявлено об аресте. С этого дня рабби Лейвик скитался из тюрьмы в тюрьму, постоянно находясь в очень тяжелых условиях, пока не был приговорен к ссылке в Казахстан на 5 лет. Мучения, которые он испытывал в заключении, лишения в дороге, тяжелые местные условия и одиночество значительно подорвали его здоровье. На хорошоизвестной фотографии, где рабби Лейвик снят после ссылки, мы можем ясно видеть на его лице следы испытанных им страданий (настолько, что Ребе заявил, что если бы люди, передавшие ему эту фотографию и утверждавшие, что это его отец, не были полностью заслуживающими доверия, он бы не узнал его!).
Наконец он был освобожден из ссылки в захолустном поселке Чиили и вернулся в Алма-Ату, столицу Казахстана. После ареста за его бесстрашное распространение Торы, после того, как он просидел в пяти тюрьмах, провел пять лет в ссылке, по переезде в Алма-Ату после освобождения из ссылки, первое, что он сделал, – начал искать еврейскую общину. В Алма-Ате не было общины со стажем, но там было несколько хасидов Хабада, которые бежали туда во время второй мировой войны, и к ним присоединились еще несколько евреев. Рабби Лейвик нашел их и встретил там нескольких своих друзей. Он выступил в местной синагоге и произнес зажигательную речь о необходимости твердо противостоять любому препятствию или помехе, когда дело доходит до Торы и заповедей. В этой его речи было сказано немало слов, явно противоречащих духу коммунистической власти. Разумеется, среди слушателей были и стукачи, и многие из присутствующих в синагоге евреев пытались от страха бежать, услышав его слова. В итоге появились агенты НКВД и обыскали всех, как средство устрашения и острастки (то есть, решимость рабби Лейвика подвергла опасности всех евреев города, буквально как Мордехай из книги Эстер, о ком сказано «а Мордехай не становился на колени и не кланялся» и подверг опасности весь «народ Мордехая»). Сразу после ареста рабби Лейвик вернулся к своей деятельности, и снова его начали преследовать, но он не обращал на всё это внимания.
Такая самоотверженность, при которой никакие страдания и мучения не способны сдвинуть человека с занятой им позиции и уменьшить его стойкость, соответствует сфире кетер.
Кетер – это уровень сущностный и не меняющийся, о котором сказано: «Я, Ãвайе, не изменяюсь», поскольку суть неизменна. Тот, у кого еврейская сущность заполняет всё его естество, просто не в состоянии изменить свой жизненный путь. Написано, что есть три условия, выполняющий которые имеет право называться хасидом, первое из которых – дерзость в положительном смысле этого слова. Дерзость похожа на бесстрашие. В основном она выражается в том, что даже в самых трудных ситуациях хасид продолжает действовать так же, как и прежде, с упорством, не считаясь с трудностями, подобно тому, как сказано: «А Вечный Израиля не солжет и не передумает, ибо не человек Он, чтобы передумывать» (т.е. находящийся в битуле хасид выполняет волю Всевышнего, как свою, действуя решительно).
Одним из замечательных высказываний рабби Лейвика (на идиш) является: «Моше Рабейну не больше, чем еврей, а самый никчемный еврей не меньше, чем еврей». Что представляет собой этот «еврей» (на идише ид, איד)? Речь не идет о «простом еврее» Бааль-Шем-Това, ведь даже в определении «простой» есть некий образ и описание, а просто «еврей» еще более «прост», настоящая еврейская суть, без какой-либо определенной формы.
В этой фразе есть интересный ключ – буквы слова «евреи» (אידן, идн) при их перестановке образуют слово א—דני (одно из Имен Всевышнего). 24 возможных перестановок этого Имени мы встречаем в праздник Шавуот, когда принято читать книгу Тикун лейл Шавуот, при чем в конце каждой из 24-х книг Танаха появляется каждый раз одна из этих 24-х перестановок. «Идн» (אידן) является пятой перестановкой, соответствующей в Тикун лейл Шавуот книге Дварим. В отличие от первых четырех Книг Пятикнижия сказанных Б-гом, Книга Дварим является прямым наставлением самого Моше еврейскому народу, когда «устами Моше говорит Шхина», Б-жественное Присутствие. Еще одним из значений слова «Шхина» является «совокупность всех еврейских душ». Здесь имеется в виду, что на самом деле весь народ Израиля говорит устами Моше, и, следовательно, от этого зависит его способность укорять. Для того чтобы бы достойным укорять других, необходимо быть исключительно скромным, как сказано: «А человек этот, Моше, был скромнейшим из всех людей на Земле», но вдобавок к этому, нужно чувствовать себя равным со всеми – найти в душе общий знаменатель, где все – просто «идн», т.е. евреи – не более и не менее.
Однако выражение «пустой» («самый пустой еврей не меньше, чем еврей») отражает, как ни странно, самоотверженность, как описано подробно в Тании (в главах 18-25), что даже самый пустой еврей отдаст свою жизнь, если его вынудят предать свою веру [или умереть], а тогда обнажается истина, что этот «самый пустой» не меньше, чем еврей, и этот еврей также и «Моше Рабейну», [поскольку самое сокровенное ядрышко в душе еврея – это «Моше Рабейну» в нем].
В этом высказывании, отражающем центральный стержень еврейской сути, тесно связывающей воедино весь еврейский народ, начиная от Моше Рабейну, чья голова в Небесных высях (и в каждом поколении есть свой «Моше Рабейну»), и заканчивая самым простым и ничем не примечательным евреем, ясно отражается стойкость и самоотверженность самого рабби Лейвика.
Буква йуд (хохма, мудрость): вершина угла битуля (самоотречения), соединяющего святое с обыденным
Состояние «ни день, ни ночь» рабби Леви-Ицхак объясняет в соответствии со сказанным в хасидизме о «вершине угла», которая, сама не являясь реальностью, соединяет существующие реальности. И то же можно сказать и об обсуждаемом вопросе: кому позволительно учить «греческую» мудрость? Тому, кто достиг уровня «вершины угла» (битуль).
(Толдот Леви-Ицхак, от имени рабби Довбера Лакшина)
Из этого удивительного высказывания (ворта) становится ясным отношение рабби Лейвика к «внешним (к Торе) видам мудрости» (логично предположить, что его можно также рассматривать краеугольным камнем отношения его сына, нашего Ребе, к изучению естественных наук и сочетанию науки и Торы). Основой этой мысли служит цитата из Гемары, трактат Минхот (99, 2), рассказывающей о Бен-Даме, племяннике рабби Ишмаэля, спросившего дядю: «позволяет ли Закон человеку вроде меня, изучившему всю Тору, учить “греческую мудрость” (науки)?». Процитировал ему рабби Ишмаэль следующее высказывание: «не покинет Тора твои уста, и размышляй [и углубляйся] в нее днем и ночью», заключив: «Иди и проверь, [найди такое] время, которое не день и не ночь, и учи в это время “греческую мудрость”». То есть, простой смысл сказанного, что рабби Ишмаэль считает, что учить «греческую мудрость» запрещено, но не потому, что она плоха сама по себе, а потому, что это напрасная трата времени Торы – так как заповедано изучать Тору в каждый момент дня и ночи, просто не хватает времени, чтобы учиться чему-то еще. (Рабби Ишмаэль трактует выражение «размышляй [и углубляйся] в нее днем и ночью», как заповедь изучения Торы в любой момент, иначе, чем трое Амораим, которые объясняют это высказывание, как благословение или объясняют, что нужно учиться днем и ночью, но не обязательно весь день и всю ночь).
Так может быть рабби Ишмаэль сказал Бен-Даме: «Иди и проверь, [найди такое] время, которое не день и не ночь, и учи в это время “греческую мудрость”» в шутку? Или это было резкое замечание, означающее, что действительно не существует такого времени? Раши трактует это именно так, но рабби Лейвик говорит, что из обсуждаемого вопроса видно, что нет принципиальной проблемы в изучении «греческой мудрости». Если так, то может быть и действительно есть такое явление – «час», не являющийся ни днем, ни ночью? Рабби Лейвик объясняет, что этот «час», который не день и не ночь, – это не время, но духовное состояние, соответствующее алахическому понятию «сумерки». Как день переходит в ночь? Есть точка перехода, о которой есть разногласия между мудрецами, занимает ли она какое-то время или это «нуль-мерная точка». Основное мнение наших мудрецов, что длительность сумерек как мгновение ока, и она подобна вершине угла, являющейся соединением двух отрезков прямой – такая точка, которая не там и не здесь, а представляет собой соединение их обоих. В хасидизме понятие «вершина угла» означает точку «ничто», которая соединяет одно «нечто» с другим. Если так, то рабби Ишмаэль сказал своему племяннику, пусть он мысленно проверит в своей душе, относится ли он к этому уровню, который «ничто» – «не день и не ночь». То есть он не относится [только] к Торе («И назвал Б-г свет – день», «и Тора – свет») и не относится [только] к «греческой мудрости» («”И тьму назвал ночью” – это “греческая мудрость”»). Если выяснится, что он находится на уровне, на котором можно соединить вместе истинным образом Тору и «греческую мудрость» [очистив и подняв её], тогда – да, следует этим заняться, и это даже мицва, учиться «греческой мудрости». Тогда «греческая мудрость» для него – не чисто «внешняя мудрость», поскольку она связана со своеобразным «швом», который в состоянии соединять святое и будничное. Разумеется, для того чтобы быть таким «швом-стыком», Бен-Дама должен быть на очень высоком уровне, связанном с миром Ацилут, называемом «ничто», но если он удостоится его достичь, то осуществится им стих: «Даст Б-г Йефету проявить [свои особые таланты], но [настоящее применение им] будет [только] в шатрах Шема» и он сможет привести красоту Йефета занять почетное место в шатрах Шема.
Это высказывание рабби Лейвика относится к сфире хохма, разумеется, не только потому, что речь в нем идет о мудрости, но и потому, что согласно хасидизму самое глубокое «место» в сфире хохмадуши – это переживание битуль бе-мециют, («аннулирование реальности», когда человек ощущает волю Всевышнего как собственную), «точка вершины угла». Хохма – это коах-ма, сила, вытекающая из «ве-нахну ма?» («что мы такое?») Моше Рабейну, как понятие, больше всех выражает битуль и скромность наискромнейшего из всех людей на Земле. Такая «точка битуля» необходима, чтобы соединить между «шатрами Шема», место, где находится святая Тора и где ее изучают, и между внешней красотой Йефета, с помощью которой будет построен Святой Храм в обоих его аспектах – как физическое здание на горе Мория (да будет он построен в ближайшее время!), так и «личный Храм» в сердце каждого из нас («”И Я буду пребывать в них” – в сердце каждого еврея и еврейки»).
И опять, как мы уже отметили в начале, очень трудно не заметить, как облик Ребе отражается в изложенном здесь, Ребе, который именно зная всю Тору и будучи битулем перед Б-гом, занимался также и науками и говорил, что нет никакого настоящего противоречия между ними и Торой. И более того, от всего на свете можно научиться правильному пути служения Всевышнему (отметим, что не каждому подойдет сочетать Тору с наукой, но только достойным этого – в точности как в толковании отцом Ребе сказанного рабби Ишмаэлем в Гемаре).
(И еще одно замечание в этой связи: источник выражения «час, который не день и не ночь» – в удивительном стихе о Геуле у пророка Захарии (14, 7): «И будет день особый, известный [только] Ãвайе: и не день и не ночь. И [только] к вечеру появится свет». Раши объясняет, что этот стих описывает промежуточную ситуацию, когда уже закончилась непроницаемая тьма ночи горького изгнания, но еще не пришло время возрождения мертвых, эпоха вечной жизни и Бесконечного Света – полного раскрытия души в теле. Когда проявится свет во всей своей полноте, тогда исчезнет та «греческая мудрость», которая сегодня подобна тьме. Но мессианский период вплоть до возрождения мертвых – еще «не день и не ночь». И согласно объясненному выше выходит, что наша работа в эти дни – это битуль, «вершина угла», позволяющий соединять Тору и «греческую мудрость», вплоть до свершения: «И [только] к вечеру появится свет» и «греческая мудрость» полностью будет включена в Тору и полностью превратится в свет, и не останется места тьме. Можно сказать, что сегодня мы находимся в периоде такого промежуточного состояния, когда мы уже начали выходить из беспросветной тьмы, но еще не дошли до полногосвета, и именно сейчас надо заниматься соединением Торы с «внешней мудростью» наук).
Буква hей (бина, понимание): горькая свобода и «место» для совершения греха
Рабби Лейвик имел обыкновение искать в Торе корень или намек на каждое событие, что он пережил, как в личной жизни, так и в перипетиях общественных событий. В период, когда коммунисты пришли к власти в России и много говорили о неограниченной свободе для всех людей, рабби Лейвик написал несколько интересных афоризмов на этот счет. Например: одним из составляющих масла помазания Скинии и ее сосудов является «мор дрор», и на этой основе рабби Лейвик трактует, что бывает свобода (дрор), очень горькая ( мар). Здесь рабби Лейвик подразумевает Октябрьскую революцию, рядившуюся в одежды несущей абсолютную свободу, но на самом деле явившейся страшной горечью. Принято считать, что свобода – это величайшая радость, настоящее избавление, но оказывается, что коммунистическая «свобода» была лишь внешней оберткой, и именно эта «великая свобода» загнала рабби Лейвика в тюрьму и в ссылку, из которой он уже не вернулся (в понятиях Каббалы, сфира бина называется «миром свободы», но о внешней стороне бины сказано, что «из нее выходит суровый суд и наказание».
Это изречение также очень подходит к периоду, в котором мы сейчас находимся – времени летних каникул школьников и студентов. Свобода – это не всегда хорошо, иногда она выглядит сладкой снаружи, а, в конце концов, становится горше смерти, превращаясь в порабощение. Будет излишним более подробно обсуждать эту тему, ведь всем и так понятно, насколько нужно беречься от подобной горькой свободы мор дрор, особенно потому, что в основном от нас самих зависит, насколько мы убережемся (в отличие от времен, когда у власти стояли коммунисты…).
С другой стороны, именно «опасные места» периода летних каникул могут стать местом огромного приближения к Всевышнему, как это видно из следующего толкования рабби Лейвика: в молитве «Неила», завершающей Йом-Кипур, мы произносим: «Ты подаешь руку преступникам и Твоя десница протянута, чтобы принять возвращающихся». Простой смысл этого стиха в том, что Б-г протягивает руку преступникам, которые хотят покаяться и помогает им преодолеть возникающие у них при этом препятствия. Однако рабби Лейвик отмечает, что много раз в Танахе слово рука –яд означает место (например, в стихах «место – яд – будет у тебя за пределами лагеря» или «и назвал его памятник – яд – Авшалома»), и трактует, что Святой Благословенный «подает руку –яд – преступникам» – дает им «место» – яд – (возможность) для совершения проступков. То есть, мы говорим Всевышнему, поскольку именно Он дает грешнику «место», в котором тот совершает свои козни, то, само собой разумеется, что Он должен «взять на себя ответственность» за их грехи и простить их.
Такое толкование очень характерно для рабби Лейвика, так как он часто толкует такие двусмысленные понятия, которые можно понимать и в прямом, и в переносном смысле. Так и здесь необычный смысл не противоречит буквальному, согласно которому, когда грешник пробуждается вернуться к Б-гу, Он «подает руку преступникам» и принимает их раскаяние.
При более пристальном всматривании, т.е. изучении этого стиха из молитвы Неила,вырисовывается необычная картина: Святой Благословенный предоставляет человеку «место» –яд – свободно выбирать, как действовать, и нередко это место бывает местом – яд, где совершается грех, – свобода, позволяющая человеку упасть в бездну греха, становится горькой. Однако тшува (раскаяние) обнаруживает истину, что само это «место» и есть протянутая рука Всевышнего, «обнимающая» раскаявшегося и принимающая его обратно. То есть, даже сама возможность греха это рука – яд – Всевышнего, «великого сценариста и режиссера», который заинтересован предоставить человеку свободу, чтобы тот выбрал Его. Свободный выбор реализуется посредством тшувы. Даже самая горькая свобода в будущем раскроется, когда мы по-настоящему возвратимся к Всевышнему благодаря нашему свободному выбору, как мор дрор – благовоние, которым совершают помазание Скинии и ее сосудов.
Буква вав (мидот, качества) самоотверженное соблюдение еврейской традиции и бунт «цветов»
Из-за недостатка времени мы решили сосредоточиться в качестве примера на шестом качестве, называемом йесод (основа), и здесь мы расскажем две истории и приведем два коротких высказывания.
Величие и святость рабби Лейвика видели все, и многие относились к нему как к настоящему Ребе. Кто-то однажды спросил его: «Есть ли у вас хасиды (последователи)?» Рабби Лейвик ответил: «У меня нет хасидов, но есть хасидки (последовательницы)». Озадаченному спрашивающему объяснил рабби Лейвик, что есть еврейские женщины, состоящие в браке с евреями-офицерами, служащими в Красной Армии, армии коммунистов. Эти евреи оставили путь Торы и весьма отдалились от нее ментально, но когда наступает йорцайт (день памяти) отца или матери этих женщин, они приходят к нему и спрашивают его, как им поступать.
Рабби Лейвик был раввином большого города, и, естественно, что многие мужчины и женщины обращались к нему, задавая вопросы по всем сферам еврейской жизни. Почему рабби Лейвик счел нужным отметить, что его настоящие хасиды именно эти женщины, и в особенности подчеркнуть, что они приходили, чтобы спросить о чем-то, что казалось бы вообще не относится к главным темам еврейства?
Постараемся объяснить принципиальную разницу между вопросом, задаваемым раввину, и вопросом, задаваемым Ребе. Раввина спрашивают, как правильно поступить в том или ином вопросе Закона или обычая. Но когда хасид приходит к Ребе, он приносит с собой вопрос, от которого зависит вся его жизнь. Когда женщина, чей муж служит офицером Красной Армии (и, естественно, является членом коммунистической партии, девиз которой – отрицание Б-га) обращается к рабби Лейвику с вопросом о йорцайте ее родителей, она полностью отрывает себя от естественного хода своей жизни, не думая о себе и о возможных последствиях, поступая самоотверженно, в полном битуле. Понятно, что этот вопрос «задевает её за живое», за самую сокровенную «точку», самую основу её еврейства, настолько скрытую в ней, что она сама не подозревает о её существовании. Разумеется, праведник, имеющий таких последовательниц-хасидок сам относится к сфире йесод, как сказано: «праведник – основа мира». И тут есть прекрасная аллегория сфиры малхут-женщины, поднимающейся и отряхивающейся от скверны и стремящейся «прилепиться» в полном битуле к йесоду-праведнику, подобно исчезающе-малой точке.
Второе высказывание, имеющее отношение к йесоду, это толкование строфы, которую принято произносить (по Хабадскому обычаю) во время пятого круга ошанот, когда евреи обходят с ивовыми ветками биму, на которой лежат свитки Торы в Ошана Раба, седьмой день праздника Суккот: «Ошана, прахим лекомема, ошана!».
Рабби Лейвик трактует «прахим (цветы)» в смысле «пирхей [кеуна]», юноши, и объясняет, что одной из характерных черт молодежи является бунт против общепринятого. Они чувствуют огромные силы восстать и совершать действия, которые взрослым часто не под силу.
Буква hей (малхут, власть): поиск хамеца с ручьями слез,
«лучше жить вдвоем»
Рабанит Хана, жена рабби Лейвика, рассказывала, что когда он делал проверку хамеца (квасного) накануне праздника Песах, он так много плакал, что пол был мокрым от его слез. Казалось бы, нужно выполнять каждую заповедь с радостью, что означают эти сильные рыдания во время проверки хамеца?
Известно, что духовный хамец – это гордыня, прячущаяся в сердце. Во время поиска остатков квасного в доме нужно также искать духовное «квасное» – гордыню – во всех «комнатах души», во всех «полостях и щелях сердца». Этот поиск сопровождался плачем настоящей тшувы, при которой человек выбрасывает каждую найденную «крошку» гордыни и раздувания собственного эго и возвращается к Всевышнему всем сердцем и душой. Поэтому было немало великих праведников, совершавших каждый по-своему очень глубокую тшуву во время проверки хамеца(и поэтому уделявших этому много времени, как рассказывали об Алтер Ребе). Раскаяние в своей гордыне и поиск ее во всех закоулках сердца относятся к сфире малхут, как мы находим в Торе предупреждение царю (мелех), чтобы его сердце не возносилось, и как сказал о себе Царь Давид: «и я буду еще ничтожней в своих глазах».
И еще одна симпатичная история, которая также имеет отношение к малхуту ( в частности, к йесоду сфиры малхут): однажды хасиды сидели вместе на фарбрингене и пели знаменитую мелодию рабби Леви-Ицхака из Бердичева (в честь которого был назван рабби Лейвик), а-Дудале.
Ду на идиш означает «Ты», и рабби Леви-Ицхак из Бердичева любил петь, что во всем и везде находится Ду – Ты, Святой Благословенный, славой которого наполнено вся Земля. И когда мы живем с таким ощущением, что всё Ду – вверху, внизу, справа, слева, перед нами и за нами – все это Ты, тогда все хорошо. Когда хасиды пели этот нигун, рабби Лейвик обратился к ним и сказал (подразумевая двусмысленность сказанного): имейте в виду, когда мы говорим слово Ду – Ты, мы говорим об Ацмуте, Самом Святом Благословенном, а не об Его облачении во что-либо или проявлении, неважно в каком из миром. Но слово «Ду» означает также пара, двое (выражаясь словами наших мудрецов «лучше жить вдвоем, чем жить вдовой»). И эти двое – Шхина и кнесет Исраэль (Б-жественное Присутствие и еврейский народ). В какую сторону мы не обратились бы – там всегда «Ду», двое, Б-жественное Присутствие (Шхина) и еврейский народ. Подобно тому, как мы желаем видеть Святого Благословенного везде и всюду, точно так же нужно видеть повсюду эту «пару», единство Всевышнего и евреев. Единство, в котором есть тепло и порождение новой жизни, как сказано в стихе «если двое лягут вместе, им тепло, а один – как ему согреться?».
Есть выражение мудрецов: «окончание проистекает из начала». Когда мы читаем эту историю, возникает ощущение – похожее на ощущение, возникающее при чтении первой истории, – что только праведник, который в состоянии по-настоящему чувствовать связь между Святым Благословенным и евреями, от великого как Моше Рабейну, так и до самого пустого, способен сказать такой ворт, который бьет ключом из самой истинной точки его души.
Пусть его заслуги перед Святым Благословенным защитят нас и весь еврейский народ! Амен!
Из урока Рава Ицхака Гинзбурга от 25-го Ава 5772 года (13.8.12)