Проработав около двух лет помощником меламеда в Язлевичах, Бааль-Шем-Тов переехал в соседнее село Кислевичи и стал работать шубом (резником) в нескольких селах в округе.
Когда его бывшим ученикам, сыновьям рабби Цви-Гирша Маргалиота, стало известно, что их прежний меламед живет в соседней деревне, они страстно возжелали его увидеть.
Ицхак, старший брат, сказал младшему, Меиру[1]: «Жаль тратить время, предназначенное для изучения Торы, на поездку. Стоит дождаться каникул и тогда пойти к БеШТу». Ответил ему младший: «Если ты не пойдешь со мной, я пойду один, так как в моем сердце кипит такое сильное желание увидеть Бааль-Шем-Това, что я не могу с собой совладать». И тогда согласился старший брат пойти с ним.
Братья ушли потихоньку, так как знали заранее, что им не позволят идти в Кислевичи. Они не спросили ни отца, ни мать. И пробыли там братья два дня.
А в Язлевичах поднялся большой переполох из-за того, что братья-илуи (вундеркинды, очень способные ученики), сыновья раввина, бесследно исчезли. Их искали по всему городу и в окрестностях – и не нашли. Через два дня пришел один человек и сказал, что он был в Кислевичах, и вроде бы они находятся там у шуба. Послали за мальчиками и привезли их домой.
Дома спросил их отец, что они делали у шуба, но они ничего не ответили. Тогда отец спросил, что же они нашли особенного в нем, и ответил младший, Меир: «На всем белом свете нет никого мудрее его и нет никого праведнее!»
Решимот дварим 3, стр. 13
Начало привязанности
Когда сердце горит желанием прилепиться к цадику, человеку Б-га, каждое слово которого является словом живого Б-га, – медлить нельзя[2]. Нужно немедленно бежать к нему, даже если это будет ценой исполнения слов «И потому оставит человек отца и мать своих»[3] в буквальном смысле. Объясняется в хасидизме, что приверженность рабби и хасида друг к другу даже больше, чем привязанность любящих супругов.
Эта история произошла за много лет до раскрытия Бааль-Шем-Това и является частью «построения» этого раскрытия. Возможно, эти два брата были его первыми хасидами. Скрытые праведники (нистарим) обычно остаются скрытыми всю жизнь, но у БеШТа это было иначе. Даже в годы его сокрытия были люди, удостоившиеся потянуться к нему и признать его, что свидетельствует о принадлежности их корня души к этому праведнику[4].
Корень раскрытия нистара – это сам переход из лесов в местечки и смена занятия с работ «мирских» и простых на связанных со святостью – обучение Торе, шхита, и так далее. Хотя в этом еще нет выхода из сокрытия, уже начинается «приближение далеких». Когда нистар встречает евреев, привечает и приближает их, то они, каждый в соответствии со своим уровнем и заслугами, чувствуют его внутреннюю суть.
После профессии меламеда БеШТ выбрал себе профессию шойхета[5]. Известно у хасидов, что шойхет для общины еще важнее, чем раввин. В большой степени Б-гобоязненность людей зависит от резника, который несет ответственность за кошерность пищи. Если он допускает ошибку, все строение тела и души претерпевает ущерб[6].
Кроме того, шхита предназначена для исправления области дозволенного, ведь по простому смыслу она является заповедью только тогда, когда человек хочет поесть мяса[7]. «»И зарежет» означает «и притянет»»[8] – шхита представляет собой «возвышение» плоти животного к его корню. Именно она делает мясо пригодным для человека, который благодаря еде служит Всевышнему.
Исправление области дозволенного так, чтобы в нем проявился свет Творца, – это одна из основ учения Бааль-Шем-Това, требовавшего от каждого выполнять наказ Торы – «познавай Его на всех путях своих»[9] – в буквальном смысле: в любом действии и на любом пути, во всех дозволенных и обыденных делах. Хасидское учение раскрывает и подробно описывает законы «шхиты», возвышения, внутренней стороны нашей реальности, как следует поднимать каждую вещь к ее корню и как во всем раскрывается слава Б-га, подобно самой Торе.
Из новой книги «Факел перед рассветом» 2, 65 (на иврите книга «Ор Исраэль» 1, 137)
[1] Рабби Меир Маргалиот, глава раввинского суда города Острога, автор книги респонсов Меир Нетивим.
[2] См. об этом в «Истории о раввине и его единственном сыне» рабби Нахмана из Брацлава.
[3] Берешит, 2, 24.
[4] См. рассказ «Слышащий – услышит», приводимый в этом томе «Факел перед рассветом».
[5] Как мы видим в многих историях (например, в рассказе «Свет и огонь», приводимом в этом томе «Факел перед рассветом» и «Исчезнут все творящие зло», приводимом в первом томе), в личности БеШТа есть два аспекта, причем оба бесконечны – любовь и трепет. Следует сказать, что если работа меламедом еще больше проявила и усилила в нем любовь к ближнему, то шхита обнаружила в нем трепет – ведь посредством шхиты забитое животное поднимается к своему корню, и движение смерти – это движение трепета. Вероятно, Бааль-Шем-Тов захотел быть шойхетом, чтобы также заниматься исправлением человеческих душ, которые были переселены в животных, как об этом рассказывается во многих историях.
[6] В связи с этим в книге Мегилат старим (18, 2) приводится ужасающая история:
Однажды к Бааль-Шем-Тову пришел некий человек и спросил, имеет ли ему смысл изучать законы шхиты, чтобы стать шубом. Сказал ему БеШТ: «Сын мой, пойдем со мной, и я тебе что-то покажу». И вышел с ним на улицу, и сказал: «Посмотри на крышу». Поднял тот глаза и увидел, что некто стоит возле дымовой трубы и точит нож, и очень испугался. Сказал ему БеШТ: «Сын мой, несколько сотен лет назад этот человек был шубам и забивал животных негодным ножом, и не знал об этом; и на Небесном Суде постановили, что ради исправления содеянного он должен прийти ко мне и показать кошерный нож. И вот уже три года, как он стоит на моей крыше и не может показать кошерный нож. А ты хочешь быть шойхетом?». Ответил тот, что уже не хочет.
[7] Характер шхиты проявляется в законах, которые ее описывают: в отличие от всех остальных заповедей, благословение на нее можно произносить сидя. См. Маген Авраам, Орех хаим, 8, 101: причина в том, что шхита относится к области дозволенного (а не обязательного).
[8] Хулин, 30б. В Гемаре обсуждается движение ножа при забое скота, однако в Каббале это выражение толкуют метафорически: «»И зарежет» означает «и притянет» (к высшему корню)».
[9] Мишлей, 3, 6.