Одна из бед нашего поколения и, возможно, самая тяжелая из них, — это распущенность — мир вокруг нас стал миром, потворствующим вседозволенности, в котором, кажется, сломаны все рамки скромности и все, что когда-то было далеким и труднодостижимым превратилось в доступное одним нажатием кнопки, упаси Б-г. Оправданием для всех этих пороков является идеология «открытости», устранения всех перегородок и отмены всякой цензуры, но на самом деле, проявления нескромности в мире — это не открытость и откровение, а ширмы тьмы и сокрытия — по мере того, как увеличивается поверхностность, которая соблазняет сосредоточиться на ней, она скрывает и блокирует путь во внутренний мир, к душе внутри тела, к истинной любви, которая за пределами внешнего вожделения.
В этом мире, где все внешнее и экстравертное, кажется, что для обретения чего-то поистине внутреннего и интимного нужно бежать от окружающей действительности и закрыться в самой дальней из всех комнат. Действительно, для всех очевидно, что это не является решением проблемы, и кажется, что на самом деле также не является волей Б-га, потому что такое закрытие создает дистанцию, как практическую, так и эмоциональную, от любого, кто остается снаружи, и его душа взывает о помощи. Как же в таком случае можно переносить порочный мир, а в дальнейшем также привести к его исправлению?
Бааль-Шем-Тов интерпретирует фразу “אלופינו מסֻבלים“[1], как тот, кто знает, что «Властелин мира» (“אלופו של עולם“) повсюду, и знает, что «нет никаких свободных пространств», он способен вынести все трудности и сокрытия в мире — преодолеть соблазны и угрозы внешнего мира (в то время как мир вседозволенности угрожает «проглотить» любого, кто осмелится выразить другой подход) и будет стремиться к внутреннему миру.
Но цель состоит не только в том, чтобы повысить нашу выносливость. Когда принимают меру “אלופינו מסֻבלים“ («Наши волы тучны»), осуществляется продолжение стиха: »Нет ни взлома ]распущенности мужчины, который ломится в не принадлежащие его места[, ни пропажи ]распущенности женщины, которая выходит из охраняемого и скромного места[, ни вопля на наших улицах ]страдания, печали и вопля, которые являются следствием распущенности[». Каким образом?
Распущенность, которая затемняет внутреннее состояние, проистекают из сознания тьмы — из воображения, что Всевышний не смотрит на человека, и последний может делать все, что ему заблагорассудится (и внутри себя, от ощущения дистанции и отчаяния достичь глубокую истинную любовь). Признание того, что «нет свободного пространства» и везде, «глаз видит и ухо слышит, слышит, и все твои дела записаны в книге» сдерживает распущенность — когда человек чувствует, что «меня видят», он ведет себя иначе.
Более того, осознание того, что все стены сокрытия не настоящие и что Б-г есть повсюду, меняет направление – вместо того, чтобы внешнее угрожало внутреннему, внутреннее изобилует наружу. Тогда выясняется, что сокровенные тайны можно «излить» во внешний мир, и он с жаждой примет их. «Вопли на наших улицах» («צוחה ברחבֹתֹינו») можно исправить только в работе «Твои источники изольются наружу широкими водными ручьями» «חוצה ברחבֹות», а распущенность (פריצות) — только в работе ופרצת: «И ты раздвинешь [свои пределы] на запад и на восток, на север и на юг. Ты и твое потомство станете благословением всем племенам земли» материально и духовно. В материальном – согласно простому смыслу стихов, в которых говорится о рождении благословенных праведных поколений, в скромности и радости, и все это из сознания миссии: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и овладевайте ею». А в духовном — в распространении сокровенных источников, вплоть до «наружу, наружней которой уже нет».
החלמת הרב יצחק פייוויש בן בריינה מלכה ולרפואת בלומה בת גננדל טובה
[1] Теилим 144, 14: «Наши волы тучны. Нет ни взлома, ни пропажи, ни вопля на наших улицах».