Однажды Бааль-Шем-Тов прибыл в город Шаргород ранним утром и остановился со своей повозкой на рыночной площади. Когда жители города шли молиться в синагогу, он подзывал их к себе, говорил с ними и рассказывал им истории.
И рабби Яаков Йосеф, автор Толдот, пришел в синагогу, а там никого нет, только служка. И он сказал служке: почему я пришел – а никого нет? И сказал служка: один еврей стоит на рыночной площади и рассказывает истории, и все слушают.
И сказал он служке: пойди и скажи им, чтобы они немедленно пришли молиться в положенное время, как каждый день! И служка ушел, но когда услышал истории Бааль-Шем-Това, они пленили его сердце, и он тоже остался слушать.
И тогда автор Толдот пошел сам призвать прихожан к молитве, но, услышав тронувшие его сердце рассказы, тоже остался.
И Бааль-Шем-Тов рассказал им, что в одном городе жил один носильщик, который ничего не знал, а только умел молиться. И приходил он в синагогу ранним утром, чтобы прочитать псалмы и помолиться в миньяне, а затем весь день он был занят своей тяжелой работой, которая разрушает тело человека.
На дневную молитву Минха он также приходил в синагогу, чтобы помолиться в миньяне, а между дневной и вечерней молитвами он слушал урок по Эйн Яаков от учителя, который обучал таких же простых людей, как и он.
По соседству с ним жил учивший Тору молодой еврей, у которого были средства к существованию, и когда он приходил в синагогу молиться, он молился размеренно, не торопясь, а после молитвы подробно изучал дневной раздел Гемары. А также перед Минхой он приходил пораньше, чтобы поучиться подольше, и его молитва была размеренной, а между Минхой и вечерней молитвой Маарив он учился один.
Однажды после молитвы Маарив они встретились возле своего дома. Носильщик тяжело вздохнул, ведь он слышал, что то, как он служит Всевышнему, не является достойным и подобающим. В то время как у молодого человека насмешка прошла по устам, как если бы он говорил: что мне до тебя, мой сосед-простак? Нет у тебя никакой ценности по сравнению с моим учением и служением!
Когда они оба скончались и предстали перед Высшим Судом, положили защитники истины молитву и учебу молодого человека на одну чашу весов, и пришел обвинитель, и положил ту насмешку на другую чашу, – и она перевесила их.
В то время как для носильщика, у которого не было ни Торы, ни молитвы, защитники истины положили его вздох на чашу весов – и он перевесил в сторону заслуг.
И с тех пор приблизился автор книги Толдот к Бааль-Шем-Тову.
Решимот дварим 1, стр. 6
Исцеление бесплодных в хасидских рассказах
Бааль-Шем-Тов раскрывается в этом рассказе в удивительном облачении – в облике рассказчика историй на рыночной площади[1]. Силой своего языка он собирает к себе всех молящихся, а в конце концов привлекает и главу всей общины – раввина. Рабби Нахман из Бреслава научил нас силе рассказанной истории, сказав[2]:
Люди говорят, что от рассказов не наступает беременность, а я сказал, что от рассказов праведников, который пробуждает людей ото сна, и с помощью этого приходит исцеление от бесплодия.
И действительно, какое отношение имеет эта история к словам Торы, и какое отношение имеет рассказчик историй к раввину? Тора учит словам живого Б-га, толкует ясные вещи и указывает, что нужно делать. А в рассказе, может быть, нет ничего, кроме пустой болтовни? Если можно говорить ясно и прямо, зачем ходить вокруг да около и облачить слова Торы в далекие от нее одеяния?
Из того, что произошло на рыночной площади, можно многое узнать о тайне рассказа. Раввин Шаргорода – последний, у кого есть время или желание направиться к этому незнакомому еврею, который стоит рядом со своей телегой, и уж точно не перед утренней молитвой. Несмотря на все это, этот рассказ его «захватил».
Первоначальная дистанция между автором Толдот и Бааль-Шем-Товом, который в конце концов пробудил его душу и стал его учителем, – очень распространенное общее явление. У каждого из нас есть некое «слепое пятно». Относительно того, что желает наша душа, того, чего ей действительно не хватает, – мы слепы и закрыты наглухо. Можно говорить об этом, можно изучать относящуюся к этому Тору, и все же душа остается в глубоком сне, не понимая, что это относится к ней самой.
Вероятно, автор Толдот не был готов услышать Тору от Бааль-Шем-Това не только перед утренней молитвой, но и в любое другое время. Когда сердце не открывает устам, что нам что-то нужно, мы всегда слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Более того, вероятно, даже если бы к нему обратился важный раввин и поговорил с ним о важности отказа от гордости и обязанности заниматься Торой, не приписывая себе за это заслуги, он бы выслушал это, не понимая, что это говорится о нем самом.
И все же – этот пронзительный рассказ доходит до самого сердца. Именно потому, что он ходит вокруг да около, потому, что он рассказывается за стенами Бейт-мидраша и на совершенно обыденном языке.
Так с помощью рассказываемых историй пробуждают людей и исцеляют бесплодных. Любой получающий представляет женский аспект, нуква, в то время как рассказчик – мужской аспект, дхура, который стремится «оплодотворить» и пробудить новую жизнь. Рассказ обеспечивает восприятие семени там, где слова Торы не проникают достаточно глубоко.
Наконец, следует отметить еще одну версию этой истории, в которой еще больше подчеркивается сила рассказа[3].
Однажды Бааль-Шем-Тов приехал в город Полонное, остановился на рынке и начал рассказывать истории, так что вокруг него собралось множество людей, чтобы послушать его слова. Когда пришло время Минхи, раввин, автор Толдот, вошел в Бейт-мидраш и увидел, что там никого нет. И сказали ему, что появился один еврей, стоит на рынке и рассказывает истории.
Автор Толдот пошел туда и спросил его: почему он задерживает общество и не дает пойти на молитву? Бааль-Шем-Тов ответил ему: «Я расскажу вам историю». Автор Толдот согласился и сказал: «Расскажи!». Когда Бааль-Шем-Тов закончил этот рассказ, то добавил: «Теперь я расскажу еще одну историю». И автор Толдот ответил более уважительно: «Да расскажет!». В конце второго рассказа Бааль-Шем-Тов захотел рассказать еще одну историю, и автор Толдот ответил: «Все мы – ваши!». И так он приблизился к хасидизму[4].
А ты будешь жалить его в пяту
В рассказе Бааль-Шем-Това речь идет об ученом раввине, который гордится своими успехами. Любавический Ребе объяснил[5], что Алтер Ребе начал свою книгу словом Тания[6] («мы учили») именно для того, чтобы поразить эту самую «оболочку» (клипу), известную под этим именем, и это «оболочка» гордящегося своим учением ученого мужа.
Точно так же хасиды говорили, что вся Книга Тания складывается в одно предложение: Зэй нит кейн нар («Не будь глупцом»). Если ученый еврей стал считать себя большим человеком из-за большого количества Торы, которую он изучал, и он воображает, что уже освятился и приблизился к Б-гу, и с этого момента у него будет мир, – то это глупо и неотесанно.
Каждая страница Гемары, которую внимательно изучают, каждая молитва, которую удостаиваются произнести с правильным намерением, должны вызывать в конце еще более глубокий вздох – как мы все еще далеки. «Если ты выучил много Торы, не читай это своей заслугой, ибо для того ты создан»[7]. Тора исполняется лишь тем, чей дух низок, «что учит Тору постоянно, и не считает это заслугой»[8]. Это та тайна, о которой сказано: «Моше был благословлен мудростью»[9], а главная часть добродетели Моше известна нам из уст Святого Благословенного: «А человек этот, Моше, был скромнейшим из всех людей, которые на Земле»[10].
Алтер Ребе добавляет[11], что вздох ученого мужа должен быть намного глубже, чем вздох его простого соседа, поскольку каждого человека судят только в соответствии с его положением. Как можно сравнить условия жизни одаренного ученого, сидящего в Бейт-мидраше в течение всего дня, с обстоятельствами жизни простого еврея, чья голова не постигает Тору, и который из-за своей работы вынужден весь день находиться среди неевреев?
От имени Бааль-Шем-Това сказали[12], что это сила змея: «А ты будешь жалить его в пяту»[13]. Змей подбирается к человеку именно через его пятку, последний орган в «конце» тела, что намекает на конец всякого действия, совершаемого в святости. Когда человек удостоился и выполнил мицву или поучил Тору, змей сразу подбирается к нему и пытается его укусить. Яд этого змея – это та самая гордость, которая присваивает себе святость этого действия, рассматривая его как личную добродетель и заслугу, которой можно украситься.
Человек, у которого есть мозг в голове, опередит удар исцелением и размозжит голову этого змея. Он усвоит для себя, что все хорошее, что приходит к нему, приходит только от Благословенного Творца. Что само то, что он удостоился учиться и молиться, является чудесным даром, ниспосланным ему Б-гом по Его доброте, и считать это своей заслугой – совершенно бессмысленно.
[1] Более подробно о этом читайте во введении к 1-му тому.
[2] Хаей Моhаран, 25.
[3] Йемот олам, стр. 95.
[4] И надо сказать, что первая история была для общего приближения, вторая – ради заключения завета («Все мы — ваши»), а третья – ради настоящего порождения.
[5] Беседа главы Ваешев 5714 г.
[6] В начале книги Тания цитируются слова рабби Симлая со слова Тания, как в Берайте. Однако это вызывает недоумение, поскольку в Гемаре (Нида 30б) версия такова: «Толкует рабби Симлай», а вышеупомянутый мудрец предположительно был амораем (мудрецом Гемары). Ребе объясняет, что, хотя существует источник для версии Алтер Ребе (см. Ваикра раба 14, 8; Йевамот 71б), все еще трудно понять, почему он не взял для своего изложения более известную версию. Для разрешения этой трудности изложено приведенное выше объяснение.
[7] Авот 2, 8.
[8] Санhедрин 88б. См. выше в учении БеШТа, приводимом в рассказе «Доставлять удовольствие», прим. 10.
[9] См. Рош а-Шана 21б.
[10] Бемидбар 12, 3.
[11] Тания, глава 30.
[12] См. Кетер Шем Тов, 393.
[13] Берешит 3, 15.