В начале недельной главы Хаей Сара («Жизнь Сары») мы читаем о первой смерти в народе Израиля – смерти Сары Имену (праматери), а позже в другой главе и о смерти Авраама Авину. Можно цинично сказать: очень печально, что они умирают, но что тут удивительного? Со времен Адама все умирают в конце своего жизненного пути, и, по сути, сразу с момента нашего рождения мы начинаем приближаться к дню смерти, даже если нам этот факт и трудно принять. Так в чем же дело?
Тем не менее именно в смерти Сары, описанной в Торе, есть что-то особенное. До этого смерть представала как завершение истории жизни конкретного человека, как будто Тора говорит буквально: «с этим покончено». Ведь всегда в рассказе о человеке, начиная от Адама, смерть упомянута в конце истории: «И было всех дней Адама, которые он прожил, 930 лет… и умер», и далее следует переход к следующему поколению. Однако, начиная от Сары, встречаем другое отношение к смерти: заботам, связанным с захоронением, надгробным речам и оплакиванию посвящена вся глава целиком.
Отметим, что до сих пор Тора не сообщала нам, что делают с мертвыми: возможно – хоронят, может быть – кремируют. Видимо, это не так уж и существенно. Здесь мы впервые встречаемся с описанием захоронения и отношением к месту захоронения как к чему-то очень важному времени для современников, и для последующих поколений. Так, гробница Патриархов в Хевроне, Меарат а-Махпела, где покоятся все праотцы и праматери нашего народа (кроме Рахели, которая захоронена не здесь по особой причине), становится святым местом, то есть местом памяти и вознесения молитв.
Об особом отношении к смерти Сары свидетельствует уже само название главы – «Жизнь Сары», которое на первый взгляд противоречит содержанию: ведь все в ней так или иначе связано со смертью (то же самое мы видим и в главе Вайехи – «И жил», где рассказывается о смерти праотца Яакова), а также первая строфа, в которой дважды повторяется слово «жизнь»: «и было дней жизни Сары… это годы жизни Сары. Не указывает ли это на то, что смерть Сары выходит за рамки тривиального случая?
Жизнь и смерть
Глубинный смысл смерти Сары объясняет книга Зоар, комментируя строфу Торы: «И умерла Сара в Кирьят-Арбе, он же Хеврон, в стране Кнаан».
Сделаем небольшое отступление и напомним, что мудрецы разделили всю реальность на четыре мистических праэлемента, из которых состоит все сущее: огонь, воздух, вода, земля[1]. Пока человек жив, праэлементы вместе гармонично функционируют в его теле, а сразу после смерти начинается процесс распада – бывший единым организм распадается на элементы. Такова судьба каждого живого организма и, по сути, всего, что есть во Вселенной вообще и на земле в частности, как сказано мудрецами: «Все возникло из праха и все возвращается в прах… даже солнечный диск», «Все сущее (со временем) прекращает свое существование». На языке современной науки это называется законом энтропии, который отмечает, что все упорядоченное стремится к хаосу, пока весь космос не достигнет нулевой температуры и тепловой смерти.
Однако о смерти Сары в Зоаре говорится нечто другое – ее тело, состоящее из тех же четырех праэлементов, не разлагается, как следовало бы: «Кирьят-Арба [тело из четырех праэлементов, “арба – четыре”], он же Хеврон [от корня хет–бейт–рейш, означающего соединение]». Хотя Сара умерла и похоронена, но это «еврейская смерть», и она особенная. Если мы думали, что человеческое тело после смерти всегда полностью истлевает, подобно телу животного, то тут мы обнаруживаем, что наличие еврейской души радикально меняет картину. Существует жизнь после смерти[2]. Есть мир душ, и смерть уже не является «дорогой в никуда», «черной дырой», но становится переходом в иное бытие. Однако главная, новая для нас идея – жизнь души в другом измерении продолжает быть связанной с телом, которое умерло и захоронено.
Таким образом, забота иудаизма о покойниках и их похоронах не просто ностальгия, не только сожаление о том, что безвозвратно ушло и чего больше нет, но установление связи с жизнью другого типа! Да, мы своими глазами видим тело дряхлеющим и умирающим. Но, будучи евреями, мы должны знать, что, в отличие от животного, душа человека бессмертна. И, начиная от Сары, это свойство обнаруживается более явно. Так, есть много свидетельств людей, которые по определенным причинам были вынуждены вскрывать могилы праведников (или евреев, ставших жертвами насилия только за то, что они евреи), они видели их тела сохранившимися и нетронутыми в могиле даже спустя многие десятки лет!
Короче говоря, в нашей жизни присутствует бесконечность. Может показаться, что наступление смерти – это предел всего, но на примере истории с Сарой мы видим, что даже после смерти ее жизнь бесконечна! Пусть это только неуловимый знак, почти неощутимая капелька жизненности, но где-то там, в глубине гробницы Патриархов, есть эта «точка», жизнь после жизни.
Пусть моя душа уподобится праху земному
Хасидизм объясняет глубже секрет жизни Сары после смерти. Ключ находится в понятии афар («прах земной», עפר). Отнюдь не случайно купил Авраам пещеру Махпела у Эфрона Хетта (עפרון החתי), чье имя происходит от корня עפר.
Вернемся к самому началу: Адам, первый человек, был создан «из праха земного» (чтобы жить вечно), и только после греха он был наказан: «ибо прах ты и в прах возвратишься». А вот у Авраама Авину слово «прах» появляется уже в другом значении: «и я всего лишь прах и пепел» – выражая смирение. Качество смирения (ахнаа, הכנעה) появляется в нашей главе неявно: «И умерла Сара в Кирьят-Арба, он же Хеврон, в стране Кнаан (כנען)» – четыре праэлемента остаются связанными в единое [Хеврон, от слова «связь»] благодаря «Кнаан», качеству смирения пред Всевышним, когда человек ощущает себя «подобным праху земному».
Есть, разумеется, и негативная, разрушительная «смиренность», коренящаяся в неимоверно раздутом чувстве жалости к самому себе, приводящая к бесхребетности и бездействию.
Позитивное, созидающее смирение является прекрасным качеством, не имеющим себе равных. Ахнаа («смирение») перед другими людьми означает, что в каждом человеке есть что-то особенное, отличительное, поэтому всякий подобен праху под ногами другого: «Кто мудр? Тот, кто учится у каждого человека». Сюда также относится способность правильно относиться к неудаче: уметь признать свое поражение и поблагодарить за это.
Прах олицетворяет смерть, тот уровень природы, в котором отсутствует явная жизненность, да и в душе это свойство подобно разновидности смерти. Когда это свойство достигает своего апогея? В момент самой смерти! В течение жизни я побеждаю на разного рода поприщах, а главное – я пока что «побеждаю» смерть. Но вот я подхожу к финишу, к месту, где теряю все, в том числе самого себя. В этот момент человек ощущает всем своим существом закон энтропии (см. выше), отождествляясь с ним до конца.
Авраам всю свою жизнь был подобен «праху и пеплу», но Сара опередила его, самой своей смертью достигнув предела смирения. От этой ахнаа, как правило, невозможно уклониться… Рассказывают, что Бааль-Шем-Тов сказал перед смертью: «Я мог бы подняться с вихрем на Небеса, как пророк Элияу, но я хочу попробовать на себе стих: “ибо прах ты и в прах возвратишься”». Абсолютная покорность воле Творца и смирение подобны земному праху, не имеющему никакого вкуса: «Будь предельно скромен, ибо ]всем [надеждам человека ]суждено обратиться в [ тлен ]вместе с ним самим[».
Песнь безмолвия
Но какое отношение имеет все это смирение к Хаей Сара, жизни Сары? Ведь мы все время смиряли себя, пока не дошли до финиша, самой смерти!
Однако когда мы доходим до предела смирения и полностью идентифицируемся с ощущением поражения в жизненном марафоне – подобно Бааль-Шем-Тову, который не пытался победить смерть и избежать ее, но умереть, сознательно выбрав этот путь, когда пришло время (хотя до сих пор он выбирал жизнь), – именно тогда наступает другая жизнь. После того как мы идем до конца с законом энтропии, мы вдруг освобождаемся от его оков.
Что это значит? Обычная жизнь в нашем понимании ассоциируется с теплом, влагой и движением. Поэтому прах, безжизненный, холодный, сухой и безгласный, олицетворяет в наших глазах смерть. Применительно к процессам в душе человека: чем больше он смирен и терпит поражения, тем меньше в нем остается витальности. На самом деле есть и другая – высшая жизнь, более безмолвная и «тонкая», в которой незаметно какое-либо движение, она тиха и холодна, но в ней есть глубокое переживание, подобное неощутимому наслаждению от самой жизни. Это – уровень неживой природы, который на первый взгляд по сравнению с нами мертв, однако в нем присутствует другая жизнь, выраженная в глубинном смысле строфы: «Безмолвие славит Тебя». «Безмолвие» прославляет и восхваляет Б-га – «голос звонкой тишины». Чтобы дойти до этой жизни, нужно сначала смириться и «умереть», и тогда душа воспоет особый гимн: «Ибо предо Мной преклонится каждое колено – это день смерти».
Поэтому когда Сара достигает предела смирения, оставляя все и умирая, ее жизнь переходит в стадию безмолвия высокого уровня, которое раздается из могилы. Сара, наконец, буквально приходит в «землю Кнаан», «землю смирения», землю безмолвной жизни. И тогда становится понятно, что есть возможность исправить давний первородный грех, принесший смерть в наш мир!
У мудрецов есть прекрасное описание встречи, происходящей в гробнице Патриархов между двумя парами: Авраамом и Сарой и Адамом и Хавой (Евой). Тут начинается исправление наказания, наложенного Творцом на Адама и Хаву: «и в прах ты вернешься», когда прах поднимается на уровень высокой духовности: «пусть душа моя будет прахом перед всем». Пещера, выкупленная у Эфрона ( עפרון буквально: мини-прах), становится прахом позитивным, из которого произрастает все. Понятие смерти, бытовавшее в мире до Сары, получает теперь новый смысл.
Я верю в возрождение мертвых
Теперь становится понятным, что жизнь Сары не заканчивается со смертью, и на ее примере можно в некотором смысле прочувствовать тайну возрождения мертвых.
Во втором благословении молитвы Шмоне эсре каждый раз мы упоминаем о могуществе Всевышнего: «Ты возвращаешь мертвых к жизни… и верен Ты ]своему обещанию[ возвратить мертвым жизнь». Возрождение из мертвых становится следующей стадией, на которой высшая ступень безмолвной жизни – «Безмолвие славит Тебя» – раскрывается в нижней, земной реальности. Тогда выясняется ретроспективно, что все: и смерть, и погребение – не более чем сон: «Исполняющий Свое обещание ]возвратить жизнь[ покоящимся (буквально: спящим) в прахе земном», пока умершие не встанут в период прихода Машиаха.
Но, как уже упоминалось, еще до возрождения из мертвых, если спросим, жива Сара или нет, ответ не будет однозначным, поскольку она перешла в другое измерение, где обычные определения жизни и смерти нерелевантны. Жизнь «неживой природы», прославляющей Творца голосом звонкой тишины, может считаться смертью, но, возможно, правильнее называть ее жизнью?
Подобное сочетание противоположностей мы встречаем также в афтаре нашей главы, в начале книги царей. Царь Давид состарился, и его тело уже не может поддерживать свое тепло – одряхлевший, он стоит одной ногой вне этого мира, его уже не интересует государство, и задача окружающих – как пробудить его к жизни. Афтара заканчивается знаменитым возгласом Бат-Шевы: «Да здравствует господин мой, царь Давид, вовеки!». Какой смысл в этом панегирике, когда ясно, что Давид уже в конце своего жизненного пути? Однако Давид, подобно Саре, перед смертью подходит к тому типу жизни, когда она продолжается после смерти! Поэтому «Давид, царь Израиля, жив и существует» – это не просто красивая фраза или буйная фантазия сумасшедшего. Так сказано и в Иерусалимском Талмуде, что, если Машиах живет среди нас, его имя Давид. То есть Давид и сам является Машиахом, причем граница между живым и неживым размыта…
И в заключение приведем прекрасный намек: гиматрия фразы יחי אדני המלך דוד לעלם («да здравствует господин мой, царь Давид, вовеки») равна гиматрии דוד и משיח (Давид и Машиах), то есть гиматрия слов «Да здравствует вовеки господин мой царь» равна гиматрии слова «Машиах», и тут излишни какие-либо комментарии.
[1] Такое разделение отличается от современного научного определения первооснов, но не противоречит ему.
[2] Красивый намек: числовое значение выражения «жизнь после смерти» на иврите (חיים לאחר מות) равно гиматрии слов «Авраам + Сара» (אברהם שרה).
Из главы «Жизнь после смерти» в книге «Искры из глубин»
