Однажды Бааль-Шем-Тов прибыл в город Шаргород ранним утром и встал со своей повозкой на рыночной площади. Когда жители города шли помолиться в синагогу, он подзывал их к себе, говорил с ними и рассказывал им истории.
И рабби Яаков Йосеф, автор Толдот, пришел в синагогу, а там никого нет, только служка. И он сказал служке: почему я один, где же все? И сказал служка: один еврей стоит на рыночной площади и рассказывает истории, и все слушают.
И сказал он служке: пойди и скажи им, чтобы они немедленно пришли молиться в положенное время, как каждый день! И служка ушел, но, когда он услышал истории Бааль-Шем-Това, они пленили его сердце, и он тоже остался слушать.
И тогда автор Толдот пошел сам призвать прихожан к молитве, но, услышав тронувшие его сердце рассказы, он тоже остался.
И Бааль-Шем-Тов рассказывает им, что в одном городе жил один грузчик, который ничего не умел, кроме как молиться. И приходил он в синагогу ранним утром, чтобы читать псалмы и молиться в миньяне, а затем весь день он был занят своей тяжелой работой, которая разрушает тело человека.
На дневную молитву Минха он также приходил в синагогу, чтобы молиться в миньяне, а между дневной и вечерней молитвами он слушал урок «Эйн Яаков» от учителя, который обучал таких же простых людей, как и он.
По соседству жил молодой еврей, у которого были средства к существованию, и когда он приходил в синагогу помолиться, он молился размеренно, не торопясь, а после молитвы внимательно изучал урок Гемары. А до Минхи он приходил учиться пораньше, и его молитва была размеренной, а между Минхой и вечерней молитвой Маарив он учился один.
Однажды после молитвы Маарив они встретились возле своего дома. Грузчик вздохнул тяжело от всего сердца, как тот, кому известно, что его служение Всевышнему не является достойным того и настоящим. В то время как молодой человек — насмешка прошла по его устам, как бы говоря: что между нами общего, мой простой сосед. Ты не представляешь никакой ценности по сравнению с моим учением и служением!
Когда они оба скончались и предстали перед судом высшей инстанции, поместили защитники молитву и учебу молодого человека на чашу весов, подошел обвинитель и положил насмешку на другую чашу — и она перевесила их.
В то время как у грузчика, у которого не было ни Торы и ни молитвы, защитники поместили его вздох на чашу весов — и он перевесил в сторону заслуг.
И с тех пор приблизился автор книги «Толдот» к Бааль-Шем-Тову.
Решимат дварим 1, ст. 6
Исцеление бесплодных в рассказах праведника
Бааль-Шем-Тов раскрывается в этом акте в удивительном облачении — в облике рассказчика историй на рыночной площади[1]. Силой своего языка он собирает к себе всех молящихся, и в конце концов он также привлекает главу всей общины — раввина. Раввин Нахман из Бреслава научил нас силе истории, сказав[2]:
Мир говорит, что от рассказов не наступает беременность, и я говорю, что от рассказов праведников, которые пробуждают людей ото сна, и посредством их приходит исцеление бесплодия.
И действительно, что общего между словами Торы и историей о раввине? Тора учит словам живого Б-га, толкует ясные вещи и учит действиям, который следует выполнять. Рассказ, может, это пустая болтовня? Если можно говорить ясно и честно, зачем ходить вокруг да около и облачить слова Торы в дальние одеяния?
Из урока, который проходил на рыночной площади, можно многое узнать о тайне истории. Раввин Шаргорода — последний, у кого есть время или желание направиться к этому стоящему рядом с телегой незнакомому еврею, уж точно не до утренней молитвы. Несмотря на все это, история его «захватила».
Первоначальная дистанция между автором Толдот и Бааль-Шем-Товом, который в конце концов пробудил его душу и стал его раввином, — очень распространенное общее явление. У каждого из нас есть некое «слепое пятно». Относительно того, что желает наша душа, того, что ей действительно не хватает — мы слепы и непроницаемы. Можно говорить об этом, можно изучать относящуюся к нему Тору, и все же душа остается в глубоком сне, не понимая, что это значит.
Вероятно, автор Толдот не был готов услышать Тору от Бааль-Шем-Това не только перед утренней молитвой, но и в любое другое время. Когда сердце не открывает разуму, что нам что-то нужно, мы всегда слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Более того, вероятно, даже если бы он обратился к серьезному раввину и поговорил с ним о важности отказа от гордости и обязанности заниматься Торой, не приписывая себе за это заслуги, он бы услышал вещи, не чувствуя, где они относятся к нему самому.
И все же — история пронзает и спускается в камеры сердца. Именно потому, что он идет в обход, потому что он рассказывается за стенами Бейт-мидраша и на совершенно светском языке.
Таким образом, посредством этих рассказов люди пробуждаются и бесплодные исцеляются. Каждый получатель подобен женскому аспекту нуква, в то время как рассказчик – мужскому аспекту дехура, который желает «оплодотворить» и пробудить новую жизнь. История обеспечивает поглощение семени там, где слова Торы не проникают достаточно глубоко.
Наконец, следует отметить еще одну версию этой истории, в которой еще больше подчеркивается сила истории[3].
Однажды Бааль-Шем-Тов приехал в город Полна, остановился на рынке и начал рассказывать истории, и вокруг него собралось множество людей, чтобы послушать его слова. Когда пришло время Минхи, раввин Толдот вошел в Бейт-мидраш и увидел, что там никого нет. И сказали ему, что появился один еврей, встал на рынке и рассказывает истории.
Толдот пошел туда и спросил его: почему он задерживает приход публики на молитву? Бааль-Шем-Тов ответил: «Я расскажу тебе историю». Толдот согласился и сказал: «Расскажи!» Когда Бааль-Шем-Тов закончил рассказ, он добавил: «Теперь я расскажу еще одну историю». И Толдот ответил более почтительно — расскажет! В конце истории Бааль-Шем-Тов захотел рассказать еще одну историю, и Толдот ответил — мы все ваши! И так он приблизился к хасидизму[4].
[1] Более подробно о этом читайте во введении к 1-му тому.
[2] Хаей Моhаран, от 25.
[3] Ямот олам, стр. 95.
[4] И надо сказать, что первая история была для общего приближения, вторая — ради заключения завета («мы все ваши»), а третья — ради реального порождения.
