При всем уважении к ханукальным светильникам, они не являются единственными светильниками, которые принято зажигать в доме евреев. В еврейском жизненном цикле есть и другие важные и дорогие сердцу светильники. Прежде всего, это, конечно, Менора в Храме – о ее единственных светильниках ясно написано в Торе. Затем следует мицва зажигания субботних свечей, которые больше всего остального символизируют шабат в еврейском доме, а вместе с ними идет свеча Ãвдалы в конце шабата. Затем можно упомянуть специальную свечу для проверки хамеца накануне Песаха. Есть и другие свечи, такие, как нер нешама, которые зажигаются в дни поминовения, но их зажигание относится к принятым обычаям, а не к ãлахическим обязанностям.
Эти светильники, возможно, похожи друг на друга, но на самом деле каждый из них несет свой особый свет, каждый нашептывает нам свою тайну. Глубокий взгляд на Тору сравнивает детали, выявляет общее и различное, и объединяет все в единую и полную картину. Таким образом мы будем стремиться найти общую структуру различных заповедованных нам светильников.
Заповеди подобны светильникам
Прежде, чем мы рассмотрим различные светильники, обратим внимание, что выражение «светильник заповеди» происходит из стиха «Ибо заповедь – светильник, а Тора – свет»[1]; в нем говорится, что не только определенные заповеди говорят о зажигании светильников, но каждая мицва сама по себе называется светильником. Почему?
Тора называется «свет»: «а Тора – свет». Мудрость вообще связывается со светом, а не с темным невежеством: «И увидел я, что есть преимущество у мудрости пред глупостью – (оно) такое же, как преимущество света пред тьмою»[2]. Интеллектуальная находка называется просветлением не только в современном разговорном языке, но и в выражении: «Молния, сверкающая в разуме»[3], а также в Танахе: «Мудрость человека просветляет лик его»[4]. Тем более так, когда речь идет о мудрости Торы, мудрости всеохватывающей и бесконечной, переполняющей и чистой, действительно похожей на свет, знакомый нам благодаря физическому чувству зрения (подобно тому, как явление света в физике насыщенно тайнами и парадоксами, его так же трудно определить и охарактеризовать). Просто «свет» – это солнечный свет, идущий сверху, и Тора так же приходит Сверху, от Всевышнего, уподобляемого солнцу, «Ибо Б-г Всесильный – солнце и щит»[5].
С другой стороны, мицва – это светильник, «светильник заповеди», она является конкретным и определенным действием. В то время как свет Торы приходит Сверху, светильник заповеди мы зажигаем внизу, собственными руками[6]. Даже заповеди, которые имеют дело с верой и чувствами («обязанностями сердец»), такими, как «люби Ãвайе, Бога твоего»[7], в конечном итоге являются действиями, осознанной мыслью о чем-то определенном. Светильник – это сосуд, в котором находится свет, и так же действие, связанное с заповедью, – это сосуд для абстрактного света, который «содержится» в нем. Точнее, светильник мицвы – это сосуд для света Торы.
Что больше чего? Каждый из них имеет свое преимущество: свет Торы не ограничен – ни количественно, ни качественно, ни временем, ни местом, – но он не проникает в реальность, а пребывает над ней. А светильник заповеди использует настоящий сосуд, «кусочек этого мира» – начиная от самого человеческого тела, через пергамент тфилин и так далее – и поэтому этот свет задерживается в мире, пользуется им и поднимает его.
Вы дали деньги на благотворительные цели? Вы зажгли светильник. Вы произнесли: «Шма Исраэль»? Зажгли еще один светильник. И так до 248 положительных заповедей, 248 светильников. Цельное выполнение заповедей требует выполнять их не только механически, как «затверженную заповедь людей»[8], а на основании трепета перед Б-гом и любви к Б-гу (как написано в Зоаре: «Из страха и из любви»), подобно двум крыльям, которые поднимают вверх выполняющего мицву[9]. И вот, если мы сложим 248 с двумя светильниками любви и трепета, мы получим 250 – гиматрию слова нер («светильник»)[10].
Заповедь зажигает «светильник» человека
Не только заповедь называется светильником, но и наша душа: «Душа человека – светильник Б-га»[11]. Но если душа – это «светильник Б-га», зачем нам вообще нужны заповеди? Что добавляет физический акт исполнения заповеди душе, которая сама является «частью сущности Б-га Свыше»[12]?
Ответ заключается в том, что, хотя душа – это светильник, но это светильник, который не зажигается сам по себе. Мы должны зажечь его, а то, что зажигает его – это светильник заповеди. Без заповедей мы находимся в «темном» и «негорящем» состоянии, а мицва воспламеняет душу – дает ей возможность действовать и жить. Поэтому еврейская жизнь постоянно наполнена заповедями. На каждом шагу нам говорят: «Делай так, не делай так», и каждая мицва ведет к следующей мицве: «Заповедь влечет за собой заповедь, плата за заповедь – заповедь»[13]. И даже когда мы сидим без дела, нас зачастую сопровождают «постоянные заповеди»[14]. «Хотел Святой, Благословен Он, очистить Израиль, поэтому умножил им Тору и заповеди»[15]: чтобы душа горела негасимым огнем, постоянным пламенем.
Заповедь сама по себе называется светильником, и душа сама по себе называется светильником, однако полная картина – это человек, выполняющий заповедь. Теперь мы перейдем к самому полному и расширенному представлению образа свечи, взятому из книги Зоар[16]:
«И да не оскудеет елей на голове твоей»[17] – Б-жественное Присутствие (Шхина) пребывает на голове человека… Тот свет, который горит на голове человека, нуждается в масле, потому что тело человека – это фитиль, а свет горит на его голове, и этот свет нуждается в масле, а это – добрые дела.
Таков этот образ: пламя светильника – это Шхина, которая пребывает на наших головах; фитиль – это наше тело; а масло, горючий материал, – это заповеди и добрые дела (конечно, в свечах, к которым мы привыкли, твердый материал, воск и тому подобное, заменяет масло). Зоар интерпретирует стих: «И да не оскудеет елей на голове твоей» таким образом: усердствуй в совершении добрых дел, чтобы Шхина сияла на твоей голове (раз уж мы говорим о добрых делах, стоит отметить, что вообще существует тесная связь между добром и светом, ведь первое творение, про которое было сказано тов, «хорошо», – это самое первое творение, свет: «И увидел Б-г, что свет – это хорошо»[18]. Понятие «добрые дела» означает, в таком случае, также действия, которые освещают совершающего их человека и его окружение).
Почему именно добрые дела должны служить в качестве масла, а не сама душа? Глубокое объяснение[19] состоит в том, что, хотя источник души – во Всевышнем, но в действительности, с того момента, как она спускается в мир, она существует как самостоятельная сущность – «некто другой», стоящий перед Б-гом. Душа не может гореть и полностью уничтожаться, как масло светильника. В отличие от этого, заповедь – это только выражение воли Б-га, и ничего больше. Например, что значит заповедь о лулаве, если не выражение воли Б-га? Поэтому, как только исполняется мицва, она полностью «сгорает», от нее ничего не остается, в точности как от масла, которое уничтожается в горящем светильнике. Вот почему мицва – это идеальное горючее, которое питает пылающую связь между человеком и Творцом.
Можно сказать, что действие мицвы похоже на действие букета цветов в рамках супружеских отношений. Когда один из супругов приносит другому букет цветов, от этого букета нет никакой практической пользы, это всего лишь выражение любви. И именно потому, что этот прекрасный букет недолговечен и рассчитан на «одноразовое использование», он «зажигает» пару. В самом деле, слово мицва связано с понятием цавта («соединение»): мицвот создают связь между человеком и Б-гом. Они представляют собой масло, которое создает горение в теле человека (фитиль) и призывает свет Шхины на наши головы[20].
Рассуждение об этом образе мы также завершим красивой гиматрией: מצוה + נשמה = מִצוֹתֹ («заповедь» плюс «душа» равно «заповеди» во мн. ч.) – соединение заповеди с душой рождает цельный мир заповедей.
Изнутри наружу: путешествие в душе
Вернемся теперь к светильникам заповеди, с которых мы начали. Хотя любая заповедь – это светильник и любая заповедь – это масло в горящем светильнике-человеке, однако заповедь зажигания светильников – светильников Храма, Шабата, Ãвдалы, проверки хамеца и Хануки – являются «светильниками заповеди» (нер мицва) в буквальном смысле[1], а также представляют все 613 заповедей и освещают их.
Какую внутреннюю структуру, систему взаимоотношений можно найти среди разных заповедей о зажигании светильников? Уже на первый взгляд различные светильники можно разместить на оси «внутри-снаружи»:
- Светильники Меноры в Храме горят во внутреннем и самом священном месте: внутри Эйхаля, месте, единственном в своем роде в мире.
- Субботние светильники, в отличие от них, горят в каждом еврейском доме, но все еще внутри дома, – нет никакого смысла в том, чтобы их увидели с улицы, они нужны только для того, чтобы освещать комнату в защищенном доме.
- Свеча Ãвдалы также светит лишь ближайшему окружению (и для того, чтобы произнести на нее благословение, нужно получить от нее пользу), но ее время – исход шабата, когда мы начинаем освобождаться для мирских дел, которые вне дома.
- Свеча проверки хамеца – это активно действующая свеча, при ее свете проверяют все места в частном владении, где может быть хамец, она не просто стоит и светит в одном месте, но и прогоняет тьму из каждого отдаленного угла дома.
- Ханукальный светильник зажигают уже вне дома: «Ханукальный светильник заповедано ставить возле входа в дом, снаружи»[2]. О времени зажигания этих светильников также сказано: «С того, времени, когда село солнце, до того, пока не перестанут быть слышны на улице шаги людей»[3], поскольку этот светильник светит для прохожих, рассказывая им о чуде Хануки.
Таким образом, различные светильники являются точками света на протяжении непрерывного процесса освещения изнутри наружу. На языке хасидизма это переход от «света, который светит самому себе» к «свету, который светит ближнему»[4]. Чтобы прийти к внутреннему пониманию этого процесса, нужно попытаться увидеть его происходящим в душе – путешествие открытия света души изнутри наружу. Для того, чтобы начертить маршрут этого путешествия, мы воспользуемся каббалистической системой сфирот, которая сама по себе предназначена для описания проявления Б-га в мире, а также отражается в структуре человеческой души.
Светильник Хануки: освещение для других
И на десерт – ханукальный светильник. Он идет последним и потому, что исторически Ханука была установлена последним из праздников (ее события произошли в середине периода Второго Храма), и потому, что это мицва, добавленная в систему мицвот последней, – последняя из семи заповедей, добавленных по постановлению мудрецов к 613-ти заповедям Торы[1]. Эти семь заповедей, которые установили мудрецы, увеличивают общее число заповедей до 620-ти (на иврите 620 – это гиматрия слова «כתר», то есть «корона»), а ханукальный светильник становится 620-ой, «коронной» заповедью, драгоценным камнем в короне заповедей[2].
Удивительно вовремя мы подошли в путешествии нашей души к сфире малхут. Это самая отдаленная от первой сфиры – кетер – сфира, но их имена (малхут и кетер) свидетельствуют о том, что они прочно связаны друг с другом на расстоянии. Сфира малхут доводит до полного раскрытия скрытый свет сверхсознания, приводит первоначальную мысль, скрытую в нем, к «завершению действием» (на языке книги Йецира: «Их конец заключен в начале, а начало – в конце»[3]). Сфира малхут – это подлинный выход света души наружу, не только в качестве эмоционального импульса души, но и в речи, и действии.
Малхут «вбирает» в себя все слои личности и ее богатство, этой сфире удается воплотить и выразить личность в словах и действиях. Здесь встречаются с настоящим ближним, мы говорим с ним. «Нет царя без народа», и нет сфиры малхут («царство») без того, кто стоит передо мной, и сейчас я вступаю с ним в контакт. Теперь все светильники, которые сияют в душе, становятся полностью «светом, который светит для другого».
Ханукальный светильник в точности отражает все эти вещи. Во-первых, заповедь о нем была установлена в память о чуде с кувшинчиком масла, которое осветило храмовую Менору, – то есть замыкает круг со светильниками Меноры, с которых мы начали (ведь только ханукальные светильники у нас принято зажигать на ханукальной Меноре, похожей на менору Храма[4])[5]. Видимо, во внутреннем свете Меноры Храма уже спрятан свет, который придет позже и раскроется в ханукальном светильнике у входа в наш дом: «Высшая корона – это венец царства»[6]. В Меноре Храма потенциально скрыт светильник Хануки, и светильник Хануки возвращается, чтобы в реальности раскрыть свет Меноры (и в определенном смысле все светильники, которые ему предшествовали, но главное – это «Их конец заключен в начале, а начало в конце»). Поэтому ханукальных светильников зажигают все больше и больше, постепенно переходя из потенциала в действие, от одного в первый день праздника до восьми в последний[7], даже больше, чем семь светильников Меноры.
Во-вторых, вся задача ханукального светильника – в «прославлении чуда», в том, чтобы осветить уличную тьму. Так же, как Всевышний вначале творит мир тьмы: «И тьма над бездной», а затем сразу же освещает его: «Да будет свет», так и ханукальный светильник освещает темную улицу и говорит: «Мы пришли разогнать тьму». Это уже не тот свет, который как бы забавляется внутри себя, а свет действующий, который обращается к реальности и освещает ее. Это принцип «укрась других», следующий вслед за «укрась самого себя» свечи проверки хамеца (и поэтому он не «сжигает» другого человека своей педантичностью, а освещает его мягко и снисходительно). Светильники Храма, субботние светильники и свечи проверки хамеца – все они «безмолвны», однако ханукальный светильник как будто говорит: «Эти светильники мы зажигаем… чтобы благодарить и восхвалять», чтобы прославлять чудо. Мы сами тоже не стоим тихо на месте во время зажигания этих светильников, а произносим (а еще лучше поем) «Эти светильники» и другие молитвы, песни и восхваления. Восемь дней Хануки напоминают восемь дней милы (обрезания), однако на этот раз речь идет о «крайней плоти уст»[8], о том, чтобы убрать препятствия и суметь продолжить разговор. «Открой уста, и твои слова будут светить»[9] при свете этих светильников.
Помимо чуда с кувшином масла, ханукальный светильник также напоминает о военной победе над греками – о жестком противостоянии света Торы и греческой тьмы: «Тьма – это царство Греции, которое затмило глаза сынов Израиля»[10]. После победы этот свет распространялся и становился все более и более ярким, пока не стал «светом, который светит для других» – он дошел до тех сынов Израиля, которые сначала подверглись влиянию греков, а теперь вернулись на правильный путь.
Победа царства Хасмонеев над греческим царством, конечно же, связана со сфирой малхут, как и сам исторический контекст: в то время, как другие светильники связаны с вечными заповедями, которые были заповеданы нам Торой (особенно храмовые светильники, о которых прямо говорится в Торе), праздник Ханука – это постановление мудрецов, принятое после определенного исторического события, что подходит для сфиры малхут, которая более всего укоренена во временном измерении и его перипетиях (таких, как смена различных царств в истории человечества)[11].
То, что лучше всего отражает глубокую связь между ханукальным светильником и сфирой малхут, а через нее – с кетером и светильником Храма, – это распространенный и известный еврейский обычай оформлять ханукию в форме храмовой Меноры, только с восемью (или девятью) рожками вместо семи. Обычай ханукального светильника и его оформление – как и данное ему название, «ханукия», – развились полностью «снизу», а не на основе каких-либо постановлений Ãлахи. Это в точности движение сфиры малхут – движение «возвращающегося света», которое идет снизу-вверх, от реальности к своему Создателю, пока не возвращается к своему корню в кетере[12]. Благодаря обычаю ханукии – особенно в наше время, в соответствии с идеями Любавического Ребе, огромные ханукии возвышаются во всех крупных городах мира, – внутренний секрет храмовых светильников становится известным всему миру: «Свидетельство всему миру о том, что Б-жественное Присутствие обитает в народе Израиля»[13].
Автор книги рабби Ицхак Гинзбург
Перевод Адасса Кочубиевская
[1] Омовение рук, эрувы (объединение владений в субботу и объединение приготовления пищи на праздник и субботу), благословения, зажигание субботних светильников, чтение Мегилы, Ãлель и Ханука.
[2] В десяти заповедях, полученных евреями на горе Синай, также 620 (כתר) букв, что соответствует 620-ти заповедям. 7 последних букв в Десяти заповедях это «לרעך אשר» – намек на то, что мы пришли к цели, к «свету, светящему для другого».
[3] Сефер Йецира, 1, 7.
[4] חנוכה + מנורה = שמן(Ханука + менора = масло), кувшин чудесного масла, найденный в Хануку, и корень слов שמונה и חשמונאי («восемь» и «хасмоней»).
[5] Более того, ханукальный светильник – это действительно продолжение светильников Меноры. Вот что говорят наши мудрецы (Бемидбар раба, 15, 6):
«Аарон не приносил жертву вместе с вождями колен [при посвящении жертвенника в главе Насо]. И он говорил: «Горе мне, возможно, Всевышний не принимает колено Леви [из-за моей доли в грехе золотого тельца]?» Сказал Всевышний Моше: «Иди, скажи ему, Аарону: не бойся, ты достоин большего, чем это. Поэтому сказано: «Поговори с Аароном и скажи ему: когда будешь зажигать светильники» (Бемидбар, 8, 2), – жертвы, пока существует Храм, они приносят, а свечи – вечно «к лицевой стороне Меноры будут светить».
Однако это объяснение непонятно: ведь при разрушении Храма Менора также перестала светить! Рамбан объясняет (Беhаалотха, Бемидбар, 8, 2): «Здесь содержится намек ни на что иное, как ханукальные светильники Хасмонеев, обычай зажигать которые был введен только после разрушения Храма, в изгнании». Священники Хасмонеи – это продолжение священника Аарона, а светильники Хануки, установленные для следующих поколений, – это продолжение храмовых светильников, как будто каждый зажигает маленькую Менору у дверей своего дома.
В Ãлахе ханукальные свечи также уподобляются светильникам Меноры в некоторых деталях. Например, запрещено использовать ханукальный светильник для освещения, и одна из причин этого заключается в том, что «он сделан подобным Меноре, светом которой запрещено пользоваться» (см. Бааль а-Маор и другие авторитеты периода Ришоним в трактате Шабат, глава 2). Связь между Менорой и Ханукой значительно расширена в хасидских толкованиях, особенно в трудах рабби Цадока а-Коэна из Люблина и у Сфат Эмет.
[6] «Патах Элияу».
[7] См. у Любавического Ребе объяснение спора между Домом Шамая и Домом Гилеля, когда Дом Гилеля «следует за тем, что происходит на самом деле», а на самом деле чудо увеличивается каждый день (Ликутей сихот, том 6, стр. 73. Цитируется в переводе по книге Шеарей а-моадим Ханука, стр. 190).
[8] Относительно связи между четырьмя видами «крайней плоти» и четырьмя разными датами в году см. примечание 48 к предыдущей статье: «О праведниках и героях».
[9] Брахот, 22а.
[10] Берешит раба, 2, 4.
[11] Еще одна связь между Ханукой и малхут заключается в том, что Ханука тесно связана со словом хэн, «обаяние», а хэн – это дар малхута (Сефер Йецира, 4, 2). При перемножении каждой буквы на соответствующую ей букву второго слова и последующего сложения их результатов (8*40+50*30, и т. д.) мы получаем число 4060, то есть 70 раз хэн (что соответствует 70-ти появлениям слова хэн в Танахе).
[12] Свет, который нисходит из кетера, называется «прямым светом», а свет, который поднимается из малхута (по отношению к которому он является кетером, источником света), называется «возвращающимся светом». И правило таково, что «возвращающийся свет возвращается к самому своему прежнему состоянию», то есть на более высокий уровень, чем корень прямого света. Это и есть объяснение того, что ханукия включает восемь светильников, на один больше семи светильников Меноры Храма. Подробнее на тему возвращающегося света см. в этой книге в статье о седьмом светильнике Хануки.
[13] Из всех рассмотренных нами светильников два основные – это субботние и ханукальные светильники, которые представляют соответственно «свет, который светит для себя» и «свет, который светит для другого». И вот, в случаях, когда Ханука приходится на шабат (иногда даже на две субботы), возникает вопрос, какой из них предпочтительнее и предшествует другому. При более глубоком размышлении, это вопрос о том, какой из этих двух видов света выше.
Обсуждение начинается в Гмаре, где говорится: «Светильник его дома и светильник Хануки – светильник его дома предпочтительнее из-за мира в его доме» (Шабат, 23б). Здесь идет речь о бедном человеке, у которого есть лишь один светильник, и ему нужно зажечь его в качестве субботнего, поскольку «мир в доме» благодаря субботнему светильнику предпочтительнее, чем «прославление чуда» благодаря ханукальному светильнику. Это означает, таким образом, что ты не можешь светить снаружи, пока не осветишь себя, сначала свет, который светит для себя самого, а затем – для ближнего.
А каков закон для того, у кого есть два светильника, и он должен зажечь и субботний, и ханукальный светильник (как мы все делаем в субботу Хануки), – какой светильник он должен зажечь первым? Здесь решение не простое, и величайшие законодатели расходятся во мнениях по этому вопросу. Так или иначе, Шулхан арух постановляет, что «накануне шабата мы сначала зажигаем ханукальный светильник, а затем субботний» (Орах хаим, 579, и см. комментарии там же). Причина в том, что во время зажигания субботнего светильника мы принимаем на себя субботу, и нам запрещается выполнять работу, поэтому зажигать еще один светильник после этого уже запрещено. На внутреннем уровне здесь происходит переворот по отношению к предыдущей Ãлахе: на практике мы сначала имеем дело со светильником, который светит для другого (цель и конец действия), и только со светильником, который светит внутри дома.
Что насчет принятого обычая, согласно которому муж не принимает на себя шабат, когда его жена зажигает свечи? В этой ситуации, казалось бы, не обязательно, чтобы он зажигал ханукальные светильники до того, как его жена зажжет субботние свечи. Тем не менее, принят обычай зажигать ханукальный светильник прежде субботнего, и, как писал Бен Иш Хай (глава Ваешев, 20): «Сначала зажигают ханукальный светильник, прежде субботнего светильника, и, хотя мужчина зажигает ханукальный светильник, а женщина зажигает субботнюю свечу, жена подождет и не будет зажигать субботнюю свечу, пока муж не зажжет ханукальный светильник. И для этого есть причина, согласно тайне, как упомянуто в словах нашего учителя Аризаля, ибо если зажгут субботнюю свечу раньше, то это причиняет ущерб, не дай Б-г». Это очевидный случай, когда для лучшего понимания практической Ãлахи мы должны обратиться к внутреннему уровню, внутренней части закона закона.
[1] И см. Шабат, 23б: «У того, кто привычен к светильнику, будут ученые (в Торе) сыновья»; Раши объясняет: «Написано «Ибо заповедь – светильник, а Тора – свет», – в заслугу заповеди зажигания субботних и ханукальных светильников приходит свет Торы».
[2] Шабат, 21б. Хотя в действительности многие до сих пор зажигают эти светильники внутри дома, однако обычай – зажигать их именно рядом со входом, как будто они вот-вот выйдут наружу.
[3] Там же.
[4] Первые буквы этих двух выражений – אור המאיר לעצמו, אור המאיר לזולתו – составляют слово «шатер», אהל. Корень этого слова используется в значении ор, «свет», как например: «Пока луна не светила (יאהיל)» (Иов, 25, 5), и он близок к корню יהל, несомненным образом связанному со светом (ор) и свечой (нер), как в стихе: «Когда Он светил светильником Своим над моей головой» (там же, 29, 3). Наш праотец Яаков назван «человеком кротким, живущим в шатрах» (Берешит, 25, 27), и Раши объясняет: «В шатре Шема и в шатре Эвера», – Шем, на иврите букв. «Имя», намекает на свет, который светит для самого себя, а Эвер, букв. «переход», намекает на свет, который светит для другого.
[1] Мишлей, 6, 23.
[2] Коэлет, 2, 13.
[3] Тания, Игерет кодеш 15. И см. предисловие Рамбама к Море невухим.
[4] Коэлет, 8, 1.
[5] Теилим, 84, 12.
[6] В этом контексте изучение Торы имеет двойное значение, ведь это и занятие «светом» Торы, и действие заповеди (светильник) – заповеди изучения Торы.
[7] Дварим, 6, 5.
[8] Иешаяу, 29, 13.
[9] Хотя трепет перед Б-гом и любовь к Б-гу относятся к 248-ми положительным заповедям, эти две заповеди касаются сознательного умственного действия созерцания, которое приводит к любви и благоговению, а само естественное чувство (естественно по еврейской природе, которую мы должны пробудить) – это прибавление к заповедям «крыльев».
[10] В хасидизме объясняется стих, который сказала Шунамит об Элише: «Сделаем, прошу тебя, небольшую верхнюю комнату и поставим ему там постель, и стол, и стул, и светильник» (Млахим, 2 4, 10), – эти четыре предмета соответствуют четырем мирам – Ацилут-Брия-Йецира-Асия снизу вверх, то есть светильник соответствует миру Ацилут. Поскольку целью всех заповедей является проявление в этом мире света Ацилута, ведь каждая мицва – это «светильник заповеди» (хотя, если говорить точнее, есть заповеди в аспекте «ложа», есть в аспекте «стола» и есть в аспекте «стула»: заповеди «ложа» связаны с «плодитесь и размножайтесь», например, освящение брака и чистота семейной жизни; заповеди «стола» – это все заповеди кашрута, и т.п.; заповеди «стула» связаны со строительством Скинии завета и жертвоприношениями, и т.п.; а заповеди Меноры, кроме заповедей светильников, которые здесь рассматриваются, – это все заповеди света, начиная с изучения Торы и шести постоянных мицвот, относящихся к обязанностям сердца).
[11] Мишлей, 20, 27.
[12] Тания, глава 2.
[13] Авот, 4, 2.
[14] Есть шесть постоянных заповедей, которые перечисляет автор книги Сефер а-хинух в предисловии к своей книге: вера в Б-га, запрет веры в других богов, вера в единство Б-га, любовь к Б-гу, Б-гобоязненность, бережное хранение мысли («И не блуждайте»). И см. подробнее в книге «Жить в Б-жественном пространстве» в нашем переводе.
[15] Мишна Макот, 3, 16.
[16] Зоар, часть 3, 187, 1 (в переводе).
[17] Коэлет, 9, 8.
[18] Берешит, 1, 4.
[19] Тания, глава 35.
[20] И см. Ãйом-йом, 8-е Хешвана:
Мицва («заповедь») – от слова цавта («соединение», «связь»). Выполняющий заповедь соединяется с сущностью Всевышнего, который повелевает относительно этой заповеди… Это можно пояснить следующей материальной притчей: у самого простого человека есть внутреннее ощущение собственной ничтожности перед мудростью и величием ученого мудреца, вплоть до того, что он ощущает себя как абсолютное ничто… Но если мудрец приказывает простому человеку сделать что-то для него, то вот, этим поручением создается действительность этого простого человека… Кроме того, это поручение объединяет великого и возвышенного мудреца с самым простым человеком. И понятно, о чем эта притча, и понятно также, что по отношению к вышесказанному нет никакой разницы, о чем будет приказ, о чем-либо великом и возвышенном, или же о чем-то малом и простом.