Как-то рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов, его дочь Адель и секретарь реб Цви отправились в Эрец-Исраэль. Пройдя из Черного моря в Мраморное, судно бросило якорь возле одного из островов недалеко от Стамбула, и там капитан корабля устроил им «сюрприз»: объявил пассажирам, что судну требуется починка, и он собирается простоять здесь пару дней, пока не закончится ремонт. Многие сошли с корабля подышать свежим воздухом и отдохнуть от дороги. Бааль-Шем-Тов с дочерью и секретарем были среди них.
Внезапно, когда пассажиры отдалились от берега на значительное расстояние и потеряли его из виду, капитан приказал матросам немедленно поднять якорь и отплыть… Так многие пассажиры, включая БеШТа и его сопровождение, остались на острове с пустыми руками – все их вещи остались на корабле.
Несколько оправившись от шока, БеШТ с дочерью и секретарем принялись искать обжитые места. И тут на них напала банда разбойников. Они связали путников, побросали их на землю и уселись перекусить – а заодно и решить участь пленников.
Новый шок, похуже первого… Нам неудивительно, что рабби Исраэль обнаружил: он забыл все и не может вспомнить даже одну букву Торы… И сказал он секретарю, чтобы тот напомнил ему какую-либо строфу из Торы, хоть что-нибудь, т.к. он все забыл… Но реб Цви обнаружил, что и он не может вспомнить ничего! Ну, не совсем ничего, буквы еврейского алфавита он всё же помнит…
И сказал ему Бааль-Шем-Тов: «Начни произносить буквы алфавита вслух – и Б-г Благословенный нас спасет». Реб Цви стал очень сосредоточено произносить: «Алеф!», «Бейт!» а за ними весь еврейский алфавит, и БеШТ повторял каждую букву за ним. Так продолжалось немало времени, пока к БеШТу не вернулись мощь разума и вся полнота знания Торы.
Вдруг появился обоз, в котором ехали люди султана, и быстро направился к ним. Охрана обоза тут же сориентировалась в ситуации, солдаты живо схватили бандитов и скрутили им руки. Пленных, разумеется, освободили и отпустили на свободу.
После многих мытарств путешественники добрались до Стамбула и нашли пристанище в одном из еврейских кварталов города. Бааль-Шем-Тов ушел в синагогу и в уединении стал учиться день за днем.
Приближался Песах, а у цадика и его «свиты» не было ни мацы, ни вина – ничего, что необходимо для этого праздника. Однако БеШТ был полностью уверен, что Всевышний не оставит его без всего необходимого для праздника.
И вот в канун Песаха, уже после полудня, на улице, на которой поселился Бааль-Шем-Тов, появился польский еврей и стал выяснять у встречных, где здесь живет цадик. Ему указали на жильё рабби Исраэля. Адель, дочь БеШТа, отнеслась к «поляку» и его жене гостеприимно и пригласила их в дом.
Гость спросил, не могут ли они на некоторое время остановиться в их доме, на что получил ответ: «Разумеется, тут есть много свободных комнат». Но Адель также призналась: ей не только нечем их кормить, но даже нет ничего для пасхального седера…
Ответил ей «поляк»: «Ни о чем не беспокойтесь, у нас есть все, что нужно для праздника, и для вас, и для нас – все уже полностью готово». Он кликнул слуг, и те внесли в дом их багаж. Там было все, без чего нельзя обойтись в этот праздник. На стол тут же была поставлена красивая посуда для пасхального седера.
Бааль-Шем-Тов, вернувшийся из синагоги после вечерней молитвы, был очень обрадован такому повороту событий. Седер проходил в приподнятом настроении, и после второго бокала вина цадик протянул гостю руку и сказал: «Я знаю твои намерения. Знаю, что ты искал меня в Стамбуле, поскольку вы бездетны и жаждете получить благословение на рождение детей. Так вот: за то, что ты буквально вернул к жизни меня и моих сопровождающих, я клянусь, что эта твоя жена родит тебе сына!»
И тут же Бааль-Шем-Тов услышал внутренним слухом объявление Небесного суда, что он потерял свою долю в Грядущем мире, ибо пара эта была бесплодна и не могла иметь детей, а БеШТ клятвой «заставил» Б-га изменить запланированный порядок и совершить чудо, чтобы клятва цадика не осталась пустыми словами…
Думаете, БеШТ упал духом, услышав это провозглашение? Как бы не так! Он … очень обрадовался и воскликнул: «Слава Б-гу! Теперь я смогу служить Творцу без ожидания доли в Грядущем мире, совершенно бескорыстно!»
И тут же услышал новое объявление, что Наверху решено: поскольку он служит Всевышнему без всякой корысти – ему, разумеется, причитается доля в грядущем мире…
По Решимат дварим 2, 21
Непростой «простой»
Цадик – не обычный человек. Шоковая ситуация не влияет на него, как на нас, обычных людей. Что же означала та забывчивость БеШТа?
«Выпадение разума» у цадика – тема глубокая.
Рабби Нахман из Брацлава, правнук БеШТа, свидетельствует о себе, что у него бывали периоды, когда он ощущал себя абсолютным невеждой, не знающим совершенно ничего. Он отмечает, что это его состояние «ничегонезнания» стоило выше всего знания, открываемого ему в период, когда он «да знает».
Еще он объясняет, что «спуск» праведника вниз нужен для того, чтобы при последующем подъеме он мог поднять с собой тех, кто опустился в самый низ реальности. Поэтому рабби Исраэль опустился еще ниже, чем его секретарь: тот помнил, по крайней мере, буквы алфавита, подобно ребенку, учащемуся в хейдере.
У этого явления есть другой аспект. Любавичский Ребе говорит, что случившееся с Бааль-Шем-Товом показывает, как велико достоинство чистоты и простоты самой внутренней «точки» – сути иудаизма, выраженной здесь в «простых и незамысловатых» буквах еврейского алфавита. Она неоценима, даже если не облекается в Тору и мицвот. На это указывает сам факт, что спасение БеШТа со «свитой» пришло не благодаря великой мудрости и знаниям этого выдающегося раввина и праведника, а только благодаря его простой и чистой вере. Она – самый подходящий «сосуд-инструмент» для такого чудесного спасения.
Бааль-Шем-Тов не упал духом после того, что вдруг утерял, забыл «всю свою Тору». Тем самым он доказал, что даже во время такого падения, ниже которого опуститься трудно, ему продолжает «светить» сама цель постижения им Торы, ведь вся его Тора связана с самой глубинной «точкой» – сутью иудаизма. Поэтому, превращаясь в «простого еврея», он вовсе не ощущает падения – ведь так захотел Сам Творец.
По той же самой причине БеШТу всегда было присуще привечать и ценить простых евреев, связанных своей искренней верой с самой Сутью Творца, «лишь» верой – без какого-либо знания Б-га и постижения Его Торы. Как передают от его имени, свет самой Сути Всевышнего у простых евреев больше, чем у изучающих Тору.
Рабби Нахман из Брацлава
В этой истории, как и в других, можно видеть, что Эрец-Исраэль ярко светила рабби Исраэлю издали и манила его, но он таки не удостоился добраться до нее.
Наибольшее раскрытие света в простых евреях происходит именно в Эрец-Исраэль – земле, сама физическая почва которой свята, и самая обыденная «материальная» жизнь в ней обнаруживает удивительную святость. Эрец-Исраэль – место, не нуждающееся в особых одеяниях святости, поскольку свято сама по себе и излучает мощный духовный свет.
Рабби Айзик из Гомеля, один из выдающихся хасидов Хабада, сказал, что когда мы удостоимся прийти в Эрец-Исраэль как следует и полностью, не будет больше необходимости в служении итбоненут (вдумчивое глубокое размышление, основа служения Б-гу в наше время), все в Эрец-Исраэль станет совершенным, и сама природа ее будет «светить».
Замечательную историю рассказал Ребе Маараш, пятый Любавичский Ребе, о простых и святых евреях Эрец-Исраэль. Она подобна рассказанной выше истории о БеШТе – в особые минуты его «простоты»:
В одном из сел в окрестностях Иерусалима жил простой еврей, который не учил Тору и не понимал смысла слов, написанных в сидуре. Более того, он даже не знал порядка молитв – что нужно молиться сегодня, а что не нужно. Зарабатывая на жизнь продажей на рынке выращиваемых им овощей и фруктов, он раз в неделю приезжал для этого в город. Закончив дела, обязательно заходил к одному из раввинов Иерусалима, который писал ему распорядок на следующую неделю: что нужно читать по сидуру в каждый день недели.
Объяснить ему правила, как построена молитва – что в будни молятся всегда одинаково, кроме «гимна дня», который в каждый день другой, и кроме добавлений, читаемых в понедельник и четверг; и что в шабат молятся иначе и т.д. – не было никакой возможности, поскольку он тут же начинал путаться и не мог найти в сидуре «ни рук и ни ног». Поэтому раввин был вынужден писать ему отдельное расписание порядка молитв на каждый день следующей недели.
Однажды, в один из дней осеннего месяца Хешван, еврей пришел к раввину и попросил, чтобы тот расписал ему распорядок на несколько недель вперед, так как дожди вот-вот размоют дороги, превратив их в грязь и слякоть, и он не сможет приезжать в Иерусалим каждую неделю. Раввин выполнил его просьбу.
Но получилось так, что уже через неделю еврей снова приехал в город. К своему изумлению он обнаружил, что все еврейские лавки закрыты. Испугался крестьянин: неужели он ошибся в расчётах и сегодня шабат, не дай Б-г? Он в растерянности топтался вокруг своего осла и вдруг увидел еврея, идущего на улице с тфилин и талитом в руках. Тогда он несколько успокоился, поняв, что сегодня не суббота, но тут же пришло изумление: что же это за день сегодня?! Приблизившись к тому еврею, он спросил, что все это означает. И услышал в ответ, что сегодня пост.
Поразился сельский житель, что раввин не написал ему ничего о посте в эти дни, и его сердце наполнилось печалью, ведь он согрешил в двух вещах: ел в день поста и не молился, как молятся в день поста…
Он оставил свою повозку с ослом на базаре и побежал к дому раввина, но не нашел его там. На вопрос «Где раввин?» домашние ответили, что тот в синагоге. В синагогу крестьянин вбежал охваченный паникой, подбежал к раввину и разрыдался: «Мыслимо ли, рабби, что Вы учинили мне такое?!»
Раввин не понял, о чем речь, и спросил: «В чем дело, сынок?»
«Как это, в чем дело?! Ведь сегодня пост, а Ваша честь ничего не написала мне об этом. И я согрешил дважды – как в еде, так и в молитве!»
Сказал ему раввин: «Успокойся, сынок, это не обычный день поста, что записан в календаре, а пост из-за засухи, который объявили в Иерусалиме».
«А что такое пост – из-за засухи?» – спросил крестьянин.
Объяснил ему раввин: «Если не идут дожди, и есть опасение, что год будет голодным, устанавливают пост и просят Б-га, чтобы дожди пошли».
Удивился тот: «Разве нужно ради этого устраивать пост?»
«А что же мы должны, по-твоему, делать?» – не понял раввин.
Ответил крестьянин: «Я, когда на моем поле засуха, выхожу на участок и говорю Б-гу: „Татэ (Отец – на идиш), мне нужны дожди!“ И начинается дождь».
Услышав эти слова, сказал ему раввин: «Что ж, попытайся помолиться так и здесь».
Тут же крестьянин вышел во двор синагоги, начал плакать и причитать: «Татэ, разве Ты можешь допустить, чтобы дети Твои умерли с голоду, в Твоем святом городе?! Разве Ты не видишь, что они нуждаются в дождях?!»
И тут же пошел долгожданный дождь.
В той удивительной «забывчивости» БеШТа, когда он забыл всю Тору, можно увидеть дополнительный аспект связи со святостью Эрец-Исраэль. Можно сказать, что это было подготовкой к раскрытию для него Торы Эрец-Исраэль. Нечто похожее рассказывается в Талмуде об одном из амораим (мудрецов Талмуда), рабби Зеире, поднявшимся из Вавилона в Эрец-Исраэль. Он провел сто постов, чтобы «забыть» Вавилонский Талмуд (разумеется, не сами Законы Торы, а лишь образ мышления Вавилона) прежде, чем начать учить Тору Эрец-Исраэль. Но если у рабби Зеиры его забвение было подготовкой к «новой Торе», которую он собирался учить на новом месте, то у БеШТа забвение было как подготовкой, так и «самой новой Торой», которую он получил от света Эрец-Исраэль. Источник святости, «запросто» проявляющийся в «простом скромном еврее» (у которого нет «ни Торы, ни высоких постижений») – вот что такое сама Эрец-Исраэль.
Автор: Рабби Ицхак Гизбург
Из книги «Факел перед рассветом»
Перевод: Адасса Кочубиевская
